Декстер без демона
Шрифт:
"Получить работу, Бога ради? Спустись на землю, Декс."
"Мы не должны считать это важным," сказал я. "Они должны так считать."
"Итак, чтобы получить работу," произнесла она, встряхнув головой, "он вламывается в квартиру Халперна, крадёт его одежду, убивает двух девушек…”
“А затем направляет нас к Халперну," сказал я, вспомнив как он стоял в холле и предложил это.
Дебора дернула головой лицом ко мне. "Чёрт," сказала она. "Он ведь так и сделал, помнишь?
"И всё же получение жалкое контракта могло послужить мотивом," сказал я, "в этом больше смысла, чем в работающих над общим маленьким проектом Дэнни Роллинсе и Тэде Банди, верно?"
Дебора пригладила волосы удивительно женственным жестом для того, кого я начал считать Каменным Сержантом. "Пожалуй, могло," сказала она наконец. "Я не достаточно хорошо знаю Уилкинса, чтобы сказать определённо."
"Мы пойдём поговорить с ним?"
Она потрясла головой. "Сначала я хочу снова увидеться с Халперном."
"Сейчас заберу детей," сказал я.
Совершенно естественно, что они не ждали поблизости того места, где должны были. Но я достаточно легко их обнаружил; они подобрались к месту с наилучшим видом на головы, и возможно это лишь игра моего воображения, но мне показалось, что я заметил в глазах Коди искру профессионального интереса.
"Пошли," велел я, "нам пора ехать." Они развернулись и неохотно последовали за мной, но я расслышал как Астор со вздохом пробормотала, "По крайней мере лучше чем дурацкий музей."
Он наблюдал с дальнего края группы собравшейся посмотреть тот же спектакль, тщательно притворяясь просто одним из толпы зевак, ничем не отличаясь от остальных, никем не замеченный. Прийти сюда было рискованно для Наблюдателя – его могли узнать, но он желал испытать судьбу. И конечно, полюбоваться реакцией на свою работу; небольшой порыв тщеславия, который он себе позволил.
К тому же ему было любопытно, что они сделают с оставленной им простенькой зацепкой. Другой был умён – но он пока что проигнорировал её, пройдя совсем рядом, и позволив своим сослуживцам осматривать и фотографировать. Возможно ему следовала бы сделать намёк чуть более очевидным – но у него полно времени всё сделать правильно. Никакой спешки, и важность подготовить другого, чтобы схватить его когда придёт подходящий момент – это перевесило всё остальное.
Наблюдатель немного приблизился, чтобы рассмотреть другого, возможно увидеть какие-то признаки его реакции. Заинтересовался двумя детьми, которых другой привёз с собой. Они не выглядели особенно обеспокоенными зрелищем двух голов. Возможно они привыкли к таким вещам, или…
Нет. Это невозможно.
Перемещаясь с величайшей осторожностью, он двинулся ближе, стараясь прокладывать свой путь через толпу вместе с естественным приливом и отливом зрителей, пока не подошел к желтой ленте так близко к детям как только мог.
И когда мальчик поднял взгляд и их глаза встретились, возможность ошибки была исключена.
На мгновение когда их взгляды
Пора уходить. Дети несомненно укажут на него, а он не хотел, чтобы видели его лицо, пока нет. Он поспешил в машину и поехал прочь, но без малейшего беспокойства. Ничуточки. Вообще то, он радовался больше, чем имел на это право.
Из-за детей, разумеется. Не только потому что они должны сообщить другому о нём и перевести его на несколько небольших шагов ближе к необходимому уровню страха. Но также потому что он действительно любил детей. С ними было замечательно работать, они транслировали такие мощные эмоции, и выделяли достаточно энергии, чтобы перевести ситуацию на высший план.
Дети – это замечательно.
Это начинало становиться действительно приятным.
Какое-то время ему было достаточно ездить в обезьяноподобных вещах и помогать им убивать. Но с каждым простым повторением это становилось всё скучнее, и у НЕГО снова возникло желание чего-то большего. Было какое-то соблазнительное трепыхание чего-то неопределимого в момент убийства; ощущение, что что-то шевельнулось чтобы пробудиться и вновь уснуло, и желание узнать что же это было.
Но как ОНО не старалось, сколько бы обезьяноподобных не сменило, ОНО ни разу не смогло приблизиться к этому ощущению, ни разу не зашло достаточно далеко, чтобы понять его. И это еще больше распаляло ЕГО любопытство.
Шло время, и ОНО снова начало киснуть. Обезьяноподобные были слишком просты, и что бы ОНО с ними не делало, этого было не достаточно. ЕГО начинало возмущать их глупое, бессмысленное, бесконечно однообразное существование. ОНО проникало в них всего раз или два, желая наказать за их тупое, лишенное воображения страдание, и заставляло своего хозяина убивать целые семейства, целые племена себе подобных. А когда все умирали, замечательным намёком было зависнуть вне пределов досягаемости и снова скользнуть в спячку.
ОНО было ужасно расстроено; должен же быть какой-то способ прорваться, обнаружить это неуловимое нечто и сделать его реальным.
И вот наконец обезьяноподобные начали меняться. Изменения нарастали очень медленно, так медленно, что ОНО даже не поняло что происходит, пока процесс не пошёл по накатанной. И вот, в один замечательный день, когда ОНО вступило в нового хозяина, тот встал на задние лапы и, пока ОНО гадало что происходит, спросил, "Кто ты?"