Дела семейные
Шрифт:
— Значит, так? — тихо сказал Йезад. — Выгоняете его из собственной квартиры?
— Не перевирай мои слова! Никто его не выгонял! Доктор Тарапоре сказал, что депрессия требует…
— С этим все ясно, — оборвал ее Йезад, сжимая в руках трость и поднимаясь с кресла. — Так что сказать чифу?
— Прошу тебя, скажи ему, что мы в ближайшее время сделаем ремонт, чтобы он смог вернуться, — попросил Джал.
…Брат так редко приходил в ярость, что на некоторое время Куми
— В чем смысл? — выкрикивал Джал, мечась по комнате. — Зачем было заставлять меня идти к Эдулю за молотком? Зачем ты разворотила потолок? Ты могла давно сказать им, что мы выгоняем папу вон!
— Я хотела, чтобы папа уехал от нас, — тихо сказала она наконец, — но только цивилизованно. Без скандала, без развала семьи.
— Тебя это совершенно не волновало! Тебе наплевать на семью! Ты не желала с папой нянчиться, потому что нянчилась со своей злобой. Тридцать лет я тебя умолял забыть, простить, примириться.
Джал шагал по комнате, то воздевая руки к потолку, то заламывая их в отчаянии.
— Оглядись по сторонам, посмотри, чего ты добилась!
Куми осмотрелась, в надежде послушанием успокоить брата, увидела пыль и отбитую штукатурку. Она подняла глаза к изувеченному потолку, и ее передернуло. Впервые у нее заныло сердце от вида разгромленного дома.
— Не смей отворачиваться! Ты сказала, что хочешь увидеть дом в руинах, так смотри! Довольна? Погубленный дом, погубленные отношения с нашей единственной сестрой!
Внезапно истерические крики прекратились. Охваченный невыносимой тоской, он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
Куми тихонько присела рядом, глядя на брата, думая о Роксане. Их куколка-сестричка… как они ее любили, с ума сходили по ней, брали ее с собой, куда бы ни пошли, на прогулки по Марин-Драйв, в кино, в Висячие сады… и как она льнула к ним в те далекие детские годы…
Что осталось теперь от этой любви? Страшная усталость навалилась на Куми, глаза защипало от слез.
Услышав ее всхлипывания, Джал отнял руки от лица.
— Что с тобой?
— Ничего.
Слезы покатились по ее щекам.
Ее чувства никого не волнуют, шептала она, сколько гадостей ей пришлось выслушать, Йезад обвинил ее в том, что она обкрадывает папу, и это после всего, что она делала для папы, столько лет, столько лет…
* * *
Йезад прислонил трость к стене в углу за диваном и спросил тестя о его финансовых делах. Простые и ясные вопросы, но Нариман сбивался, путался и ни на один не мог ответить толком.
— Что вы говорили о деньгах на вашем счете?
— Я не помню.
— Куми утверждает, что
Резкость его тона испугала Роксану.
— Ты не волнуйся, папа, ты же знаешь, какие глупости она иногда говорит.
— Лично я по горло сыт ее оскорблениями, — заявил Йезад. — Больше мы туда не пойдем. Во всяком случае, пока она не извинится. И тебе я запрещаю ходить к ним.
— Но зачем бедного Джала обижать? — жалобно спросила Роксана. — Он же дурного слова не сказал…
— Если бы он меньше вертел свой аппарат, а проявил бы больше мужества, так его сестра вела бы себя пристойно.
— Только не ссорьтесь, прошу вас, — умоляюще сказал Нариман. — Объясните мне, чем Куми так расстроила вас?
Ему рассказали.
— Это правда?
— Может быть, — слабо улыбнулся Нариман.
— Если вы перевели квартиру на их имя, то вы должны это знать.
— Прошло столько лет. Несчастные дети, им так много пришлось пережить. Возможно, я что-то и подписал.
— Очень глупо с вашей стороны.
— Не понимаю.
— Все очень просто: вы утратили юридическое право на квартиру. Теперь оспорить это можно только через суд.
Нариман отвернулся лицом к стене и собрался с мыслями.
— Им, может быть, приятно некоторое время отдохнуть от меня. Но вы что, считаете, что меня навсегда выставили вон?
— Единственный способ проверить — это позвонить в дверь и посмотреть, примут ли вас.
— Ты не волнуйся, папа, они просто тянут время. Хотят, чтобы ты возвратился совершенно здоровым — им так легче будет.
Она отправилась разогревать обед, Йезад пошел за ней.
Капризная плита не желала зажигаться. Йезад отключил газовый баллон, забрал у Роксаны зажигалку и прочистил горелку.
— Надо найти способ перехитрить Куми и Джала, — говорил он. — На самом деле это теперь война умов.
— Но если они не собираются взять папу обратно…
Горелка пыхнула огнем.
— Черта с два. Не выйдет. Раз они играют в эту игру, так придется и нам. Они выкидывают его к нам, а мы выкидываем его обратно к ним.
— Папа не футбольный мяч. Я не играю в такие игры.
— Тебе и не надо. Играть буду я.
Он продолжал щелкать газовой зажигалкой, выбивая из нее снопы искр.
Роксана выхватила зажигалку из его рук и со стуком припечатала к столу.
— Я тебе прямо говорю: если ты выставишь папу, можешь считать, что выгнал и меня.
Ультиматум застал его врасплох.
— Вот как? — сказал он после паузы. — Так мало я значу для тебя, так мало семья значит для тебя?