Дела семейные
Шрифт:
Йезад спустился на второй этаж, прислушался к звуку закрывающейся двери, подождал. Сейчас, когда лестничную клетку заливал солнечный свет, вчерашний вечер показался ему совершеннейшей глупостью. Дать Вили десять рупий, чтобы она поставила их на приснившийся размер своего бюстгальтера, — выброшенные деньги.
Под звуки скрипки Дейзи Ичапория, плывшие по лестнице, он возвратился на третий этаж. Постучался, увидел зрачок Вили за глазком и приложил палец к губам. Она открыла, поманила его в квартиру. Фигура в халате романтически покачивалась под музыку, и
Продолжая колыхаться в такт музыке, Вили запустила руку в вырез халата, извлекла пачку банкнот и передала Йезаду.
— Вот так, мой милый. Восемьсот десять рупий. Считайте.
Йезад не верил собственным глазам. Он жадно развернул деньги, согретые ее телом.
— Фантастика! Действительно новичкам счастье, да?
— При чем тут новички, — разобиделась Вили, — я с самого детства вижу сны!
Он шагал к станции в подавленном, несмотря на выигрыш, настроении, размышляя об одинокой, ущербной жизни Вили. Однако ее размер 36С действительно сработал. Совпадение? Или она провидит будущее? А если сны способны приоткрыть завесу… то что это — конец неуверенности и тревогам?.. Самая плохая новость утратит свое жало, если ее предвидишь. Правда, и добрая весть той радости не доставит, но это цена, которую он готов заплатить.
Вечером он тайком разложит сто рупий по конвертам Роксаны. Через неделю еще сотню, потом еще… а если она заметит, скажет — сюрприз! Представляешь, Капур выплатил добавочные комиссионные.
* * *
По пути к ресторанчику Ирани, куда они с Виласом забегали выпить чаю во второй половине дня, Вилас обратил внимание на капуровскую витрину, украшенную к празднику огней Дивали.
— Весьма драматично.
За стеклом, в кольце ритуальных масляных светильников, стояли картонные фигуры Рамы и Ситы. У их ног лежал поверженный царь демонов Равана о десяти головах и двадцати руках.
— Похоже, будто Рама и Сита навещают демона в больнице, — съехидничал Йезад.
— Мне кажется, в прошлом году Капур не украшал витрину к Дивали?
— Нет. Но теперь он решил отмечать праздники всех религий. Следующим будет Рождество. Готовься. Пожалуй, будет еще драматичней.
— Кстати, о драме. Двое ребят из нашего любительского кружка собирались заглянуть.
В ресторане им пришлось пробираться меж опрокинутых стульев и луж. Мерван Ирани, здоровяк огромного роста, будто составленный из одних округлостей, стоял за прилавком у кассы, раскладывая купюры по ящичкам. Он обратил к вошедшим красную, лоснящуюся потом рожу и приветственно ухмыльнулся.
— Что тут происходило? Побоище? — спросил Йезад.
Мерван объяснил, что пришлось посетителя вышвырнуть.
— Сала, мадар чод,скотина, матери его черт, заявляется прямо как король, заказывает чай с фаршированной булкой, двойная порция масла и все, что полагается. Зубищами клацает, чавкает, жрет, морда довольная, как у козла на помойке, чаем запивает. А когда приносят счет, говорит: «Вы уж извините, у меня
Официант его за грудки, завязалась драка.
В конце концов трое официантов скрутили наглеца, а Мерван собственноручно обшарил его карманы.
— Ничего не нашел, только носовой платок засморканный. Пусто. И еще говорит: «Я же сказал, нет у меня денег… А есть хочется». Представляете, каков сукин сын?!
— По крайней мере, честный, — сказал Вилас.
— Да имел я матерь этой честности! У нас половине страны есть хочется, так если каждый честно будет меня объедать, мне на что жить? Я и врезал ему. От души.
В доказательство Мерван показал свою лапищу — мясистая ладонь, пальцы как сардельки, жертву можно было только пожалеть.
— Полицию звать без толку, — продолжал Мерван, — что они сделают? Надают и отпустят. Это я сам могу.
Однако на прощание Мерван дал ему полезный совет: лучше стащить на базаре яблоко или банан и когти рвать.
Тот сказал Мервану, что обыкновенно так и поступает, но сегодня у него особый день — десятилетие окончания колледжа, и ему ужасно захотелось выпить чаю с фаршированной булкой, как, бывало, они с приятелями делали в счастливые студенческие времена.
На этом он аккуратно заправил рубашку в штаны, причесался, завязал шнурки и пожал Мервану руку.
Так что расстались они вполне дружелюбно.
— Печально это, — заметил Мерван, — человек с дипломом не может найти себе работу.
— Обычное дело, — вздохнул Вилас. — Простой диплом ничего не дает. Единственные, кто хорошо зарабатывает, это компьютерщики.
— Про разбой на большой дороге слышал, про кражи со взломом слышал, про квартирные кражи слышал, но про налет ради чая с булкой… Что за времена настали! — Мерван развел руками.
Йезад с Виласом направились к своему обычному столику в глубине зала; появившийся в кухонной двери официант вопросительно поднял два пальца, они кивком подтвердили заказ. Заметив у входа приятелей, Вилас показал официанту четыре пальца, тот утвердительно кивнул. Вилас представил Йезаду Готама и Бхаскара.
Обменялись рукопожатиями, расположились за столиком. Бхаскар носил круглые очочки в стальной оправе, как у Ганди, у обоих были большие сумки из домоткани, заплатанные так же артистично и модно, как их джинсы. Через разрезы в домоткани заманчиво выглядывали цветные обложки журналов и книг, скромные дырки в джинсах обнажали избранные участки кожи.
Принесли чай.
— Сегодня я угощаю, — объявил Йезад и, обращаясь к официанту, распорядился: — Суно, бхаи,принеси, братец, четыре пирожка с мясом и тарелочку вафель.
— Ты что? — ужаснулся Вилас. — У тебя же денег из — за тестя нет…
— Все нормально. Я сегодня в «Кубышку» выиграл.
— Правда? А я не знал, что ты в «Кубышку» играешь.
— Первый раз в жизни. У нас соседка этим увлекается. Вещие сны видит, выигрышные. Она поставила за меня.