Delirium tremens
Шрифт:
– Он же не пил! – только и успел вставить Зобин.
– А ты знаешь, пил он или не пил? Дома-то, втихаря? Чужая душа – потемки, – отвлеклась она и тут же продолжила, – А потом, уже они, милицейские, вызвали скорую. В психбольницу, сказывают, надо его везти. Приехала скорая. Вытаскивайте – просят милицию – его оттуда, мы не можем. А эти отвечают – да мы тоже не можем! Мы думали – это ваш пациент, вам и вытаскивать. А врачи-то и говорят – ну так, отключите ток в будке, пока не поубивал никого. И эти, дуралеи, опомнились. Точно! Надо электричество во всем районе выключить. Выключили свет, потом
– На чем вытащили?
– На аркане, волоком. Петля такая на веревке. Еле вытянули. Здоровый детина-то…
…Этот бурный, точнее сумбурный поток сознания привел Зобина в полнейшее замешательство. Выбил почву из-под ног. Он растерянно поблагодарил соседку и вышел на улицу. Во дворе стояла маленькая трансформаторная подстанция. Михаил Дмитриевич подошел к ней. Следов борьбы видно не было. Только огромный висячий замок на двери – абсолютно новый, блестящий, в масле – косвенно подтверждал слова пенсионерки…
«Однако, какое странное совпадение. Только утром мы говорили об этом, а вечером его забирают в больницу с белой горячкой. При том, что Володя не пил. Нет, он, конечно, мог себе позволить рюмку, другую, но не больше. И то изредка. По случаю. А тут такое», – мысль хоть и рациональная, но совершенно бесплодная. Ясности в хаотичные размышления Зобина она не добавила, – «Таких совпадений не бывает. Но если так, что же это было? И что делать дальше? А может быть Володя, правда, пил втихаря?» – на мгновение смалодушничал Зобин, вспомнив, что водка у Мартыненко никогда не переводилась. Огромная, старинная, двухлитровая бутылка, пятифунтовый штоф, как он ее называл, всегда дежурила в холодильнике. «Да, нет! Чепуха! И я тоже хорош. Тетка ерунду сказала, а я подхватил. Друг называется… Все-таки, история странная и неожиданная. Как бы в ней разобраться?…»
…Михаил Дмитриевич сложил в пакет свои старенькие спортивные штаны, две футболки, пару сменного белья, две пары носков, полотенце, мыло, зубную пасту, щетку и новые тапочки. Судя по рассказу соседки, Володю увезли со двора, чуть ли ни в чем мать родила. А родственники у него были далеко. Теперь с ними просто так и не свяжешься. Тем более, ни адресов, ни телефонов родни Владимира Григорьевича он не знал. В другом пакете уже лежали: Краковская колбаса, сыр, свежая булка белого хлеба, помидоры, огурцы, овсяное печенье, мятные пряники, йогурт, растворимый кофе и чай в пакетиках – в общем, обычные, нехитрые продукты, которые у нас принято передавать в больницу, чтобы скрасить унылое меню.
«В КГБ нечистая сила? Что за ерунда?!» – навязчиво вертелось у него в голове. Интуиция подсказывала, что разгадка кроется в этой фразе, но что же она означала? Зобин не верил в белую горячку Мартыненко: «Что это? Нервный срыв? Повлиявший на психику, нервный срыв?» – вопросы… одни вопросы…
«Какое странное происшествие… Происшествие, которому нет даже мало-мальски логического объяснения… Да еще накануне эксперимента, проведение которого
Он собрался, вышел на крыльцо, достал из кармана ключи, чтобы закрыть дверь.
– Вы Зобин? Михаил Дмитриевич? – в калитку палисадника, навстречу ему, вошел средних лет мужчина: в некогда черной, но уже изрядно выцветшей бейсболке; пепельно-серой, поношенной толстовке; драных джинсовых шортах и новых, дорогих кроссовках из натуральной перфорированной кожи огненно-рыжего цвета.
– Да, – Зобин рассеянно посмотрел на неожиданного гостя.
– Судя по всему, Вы собираетесь навестить Мартыненко в больнице? – посетитель снял с носа модные солнцезащитные очки, поднялся на первую ступеньку крыльца и протянул руку.
– Да, – ответил Зобин на сильное рукопожатие гостя, – А вы, часом, не из КГБ?
– Откуда? – расплылся незнакомец в широкой улыбке, – Я не понял, что это – шутка такая?
– Извините, я имел ввиду ФСБ. Ну, или что-то в этом роде.
– Признаюсь, Вы меня озадачили. С чего Вы взяли? – не сдерживая смешок, переспросил неизвестный. Спустившись с крыльца и распахнув руки, он оглядел себя до пят, повернулся вокруг на триста шестьдесят градусов, как манекенщик, демонстрируя либеральность своего внешнего вида, и задал обезоруживающий встречный вопрос, – По-вашему, я похож на сотрудника спецслужб?
– Вообще-то, нет. Хотя я никогда не имел с ними дело и не знаю, как они выглядят по-настоящему, – Зобин улыбнулся в ответ, – Вы что-то хотели? И откуда Вы знаете, что я собрался в больницу к Мартыненко?
– Догадался. Сам только что оттуда. Но, Вас к нему не пустят. Он в отдельном боксе сейчас размещен. Зафиксирован на кровати. Буйный, говорят, бросается на людей.
– Вы были у него в больнице? Что с ним? Вы его друг? Знакомый? Это он дал Вам мой адрес? – Зобина охватило горячечное нетерпение.
– Ваш адрес мне дали в университете. С Вашим другом я не знаком. Я врач, психиатр. Правда бывший. А теперь занимаюсь психологией. Пишу книгу. Точнее, собираю пока материалы. В этой больнице у меня старые связи.
– Что ж это я?! – опомнившись, всплеснул руками Михаил Дмитриевич и открыл дверь, – Прошу Вас, входите! Извините, лезу с вопросами, а сам Вас на пороге держу!
– Ничего страшного. Я понимаю. Спасибо, – мужчина прошел внутрь…
– Чай? Черный? Зеленый? Кофе? – Зобин взял в руки чайник и остановился перед посетителем, собираясь выйти на кухню.
– Кофе. С удовольствием! – гость чувствовал себя вполне раскованно.
– Итак, о чем Вы хотите со мной поговорить? – вернулся из кухни Зобин, – Я привык пить кофе, заваренный в пуровере. Вы не против?
– Отлично! Делайте, как для себя. Я пью любой. Главное, чтобы сам кофе был хорош и сварен без фанатизма, – Он положил на стол несколько потрепанных листов бумаги – заявку Зобина на проведение эксперимента, которую тот подготовил для Мартыненко, – Это нашли у Вашего друга. Поэтому, я здесь. Мне Ваша идея показалась очень интересной. Свежей. Новаторской. А еще, вот тут, – он перевернул страницу, – Вы ссылаетесь на доктора Дужникова. Это мой учитель.