Делирий
Шрифт:
С высоты моста были видны острова справа на середине Селенги, луга и леса слева, скопление окраинных домиков города на обоих берегах рек. Было свежо, но тепло, лучи солнца ласкали лицо, и Кочевник вдруг почувствовал острую ненависть к этим земным красотам. Он с удовольствием превратил бы Землю с её неимоверными ландшафтами в колонию, куда можно было бы прилетать в любой момент и делать здесь всё, что захочется.
— Маскер! — прошептала ему на ухо красавица-блондинка, она же — референт министра по науке и она же — рефаим.
Кочевник очнулся, включил маскер, набросивший на тело рептилоида голографический мираж человеческого тела. В последнее время он стал забываться, отвлекаться на ненужные детали и частично «вытаивать» из своего фантомного «одеяния», что могло ошарашить любого собеседника. Раньше этого не случалось, он мог внушить любой образ всем людям в радиусе полусотни метров. Теперь же изредка терял осторожность, в то время как полной «разгерметизации» допускать было нельзя, чтобы никто вокруг не заподозрил в нём нечеловека. Почему память вдруг перестала слушаться, он не анализировал, хотя должен был сделать это при первом же случае «забывчивости».
Начались же эти проявления расслабленности недавно, после инцидента с Феллером. Магистр погиб, русский экзор Волков удрал, найти его не удалось, но и этот беспрецедентный случай почему-то не заставил Кочевника принять какие-либо меры для расследования случившегося. Лишь намёк Владыки «на повышение» слегка насторожил, да и то не в той степени, какая требовалась для оценки происходящего.
— Маскер! — снова шепнула референт.
Шит! — выругался министр про себя, глянув на длинные зеленоватые пальцы, вцепившиеся в перила моста, заставил их стать человеческими. Неужели на него так повлиял факт предательства магистра? Или тут что-то другое?
— Едем.
Сели в машину.
— Рискуете, — неодобрительно проговорил Метельский, глотнув перед этим коньячку.
— Куда? — спросил водитель, которого министру дали вместе с прекрасным белым «Ауди Q8».
— Никого? — спросил Фурсенюк.
— Вокруг наши люди, — успокоил его замглавы администрации Леонид Цегер.
— В гостиницу, — приказал Эдмон Арбенович. — Рассказывайте, что тут у вас творится. Хотелось бы побывать на Байкале. Можете устроить экскурсию?
— Завтра у вас пять встреч, — напомнил Метельский. — В Бурятском научном центре, в газете «Информполис», в телекомпании «Ариг Ус».
— Ну? — посмотрел Фурсенюк на Цегера.
Тот нервно пригладил редкие волосы на макушке.
— Болтают о найденном в глубинах озера городе.
— Что значит — болтают?
— Информация засекречена, просочились слухи о якобы городе.
— И у вас нет никаких точных сведений о находке? — осведомился неприятным тоном Фурсенюк.
Чиновники переглянулись.
— Нас не допускают к месту спуска «Миров», — сказал Цегер виновато. — Процесс взяли под контроль федералы.
— Очень смешно. Значит, если мне захочется побывать на борту баржи, с которой спускают «Миры», меня не пустят?
— Это не баржа, спецкорабль «Метрополия».
— Какая разница?
— Мы можем запросить местный отдел ФСБ...
— Так сделайте это! Повторяю вопрос: сегодня мы успеем съездить на побережье Байкала?
— Съездить не успеем, дороги плохие, разве что слетать.
— В таком случае организуйте мне экскурсию, используйте все наши ресурсы. И вот ещё что: найдите мне парочку цвикки.
Метельский и чиновники посмотрели на министра с одинаковым недоумением. Он усмехнулся.
— Наши противники называют их кодирантами.
— Слушаюсь, Эдмон Арбенович, — пробормотал Цегер. — Думаю, через час всё будет готово.
В гостинице министр действительно провёл всего один час, запретив кому-либо из сопровождающих заходить к нему в номер, кроме референта. Он не говорил с ней о делах, он просто расслабился, а потом полежал в ванной, то погружаясь в воду целиком, то высовывая голову.
В два часа дня позвонил Цегер:
— Всё готово, Эдмон Арбенович, вертолёт ждёт нас на окраине Улан-Удэ. Будете обедать?
— После экскурсии. Кто обеспечивает полёт?
— Абраимов.
Генерал Абраимов был не только начальником УВД Бурятии, но и эмиссаром Кочевника по Сибири. Ему можно было доверять.
— Поехали, — вызвал заместителя Фурсенюк.
В холле к ним было сунулись журналисты, прознавшие о визите министра, но Фурсенюк не снизошёл до интервью.
— Вечером, — пообещал он.
— Зачем вам цвикки? — подошёл к нему Метельский, изрядно набравшийся алкоголя.
— Не догадываетесь, Леопольд Иосифович? Я, кстати, приказывал вам не пить.
— Прошу прощения, я трезв как стёклышко.
— Цвикки нам понадобятся для нейтрализации ситуации на Байкале.
— Каким образом?
— Пока не знаю.
— Легче закодировать новых исполнителей, уже ставших своими на их базе.
Кочевник хотел оборвать заместителя, потом подумал, что он прав.
— На месте решим.
Вертолёт — новенький «Ми-34С1», словно только что сошедший со стапелей авиазавода, ждал министра на лётном поле местного аэроклуба. Из салона на поле тяжело спрыгнул мордастый Абраимов в генеральской форме. По причине непривычно тёплого дня френч на нём был расстёгнут, галстук сдвинут набок. Правда, увидев министра, он поправил галстук, застегнулся.
— Эдмон Арбенович.
— Расслабьтесь, Гулуун Асагович, я же не министр внутренних дел. Садитесь, доложите обстановку в полёте.
Компания заняла места в кабине вертолёта. «Ми-34» зашелестел лопастями винтов, взлетел.
— Я договорился с федералами, — начал Абраимов, бурят по национальности. — Нас проведут над Байкалом в месте погружения «Мира».
— Что им известно?
— Пирамиды найдены в районе Подсолнуха.
— Где? — удивился Фурсенюк.
— Это грязевой вулкан на дне озера, назвали Подсолнухом. Там довольно глубоко, больше километра.