Дело №306
Шрифт:
– Я их нашла в тот вечер у ограды Сокольнического парка. Документ лежал возле урны…
Градов сделал знак Попову. Сержант открыл дверь и пригласил Людмилу войти.
– Гражданка Иркутова, - обратился к ней майор, - когда вы потеряли свои шоферские права?
– Я их никогда не теряла, - ответила девушка.
– Они всегда лежали в ящичке шоферской кабины. После угона нашей машины я их получила в конверте из милиции.
– Стало быть, - сказал Градов Карасевой, - вы взяли права Иркутовой из ящичка, когда оставили автомобиль
– Автомобиль? О чем это вы говорите?
Майор вынул из ящика стола белые туфли и поставил их перед Карасевой.
– Ваши?
– видя, что она пожимает плечами, он добавил: - Эти туфли взяты на вашей квартире, их нам дала ваша домработница. Они лежали в шкафчике, в прихожей.
– Да… Это мои туфли. Только я что-то не понимаю. При чем они тут?
– Допрашиваю я, а не вы! Почему на них синие пятна?
– Стирала, пролила синьку. У меня свидетели есть.
– И у меня есть свидетель!
– возразил Градов, передавая Карасевой отпечатанный на машинке текст химической экспертизы краски.
– Туфли запачканы масляной краской «Берлинская лазурь».
– Экая чепуха!
– произнесла Карасева, прочитав анализ.
– Откуда у меня могла взяться такая краска? Гм… «Берлинская лазурь»!…
– Гражданка Иркутова! Объясните этой гражданке, откуда могла взяться «Берлинская лазурь».
– За день до того, как угнали нашу машину, я поставила возле сиденья шофера мой этюдник с красками, - ответила Людмила.
– Вероятно, когда брала его оттуда, тюбик с «Берлинской лазурью» выпал. И тот, кто угнал машину, наступил на него, раздавал и измазал обувь.
Карасева вздрогнула, но тотчас же овладела собой и тихо проговорила:
– Вы меня совершенно сбили с толку…
Майор поблагодарил Людмилу, отпустил ее и снова обратился к Карасевой:
– Расскажите, как вы очутились на улице Горького в двадцать два ноль пять, как случилось, что наехали на женщину, а потом, когда милиционер преградил вам дорогу, сшибли и его и тут же скрылись?
– Ну уж это извините! Ни на кого я не наезжала.
– Запираться бессмысленно!
– сказал Градов, вынимая из ящика своего стола папку.
– Когда вы сшибли милиционера, он задел жезлом левый борт машины. На этом месте лак сильно поцарапан. Вы сбили милиционера. А если это так, стало быть, именно вы перед этим наехали на женщину.
– Нет, нет и нет!
– Результаты экспертизы - веская улика! Кроме того, вот акт о том, что женщина, на которую вы наехали, слишком поздно увидела, что ей грозит опасность, заметалась, споткнулась и упала. Вы были вынуждены на нее наехать.
– Да, но, если шофер, как вы выразились, «вынужден», разве он виноват?
– проговорила Карасева.
– Это, конечно, смягчает его вину.
– А если к тому же был ливень и молния ослепила шофера?
– Это тоже в его пользу.
– Градов в упор поглядел на преступницу.
– Стало
– Это произошло не по моей вине… - растерянно пробормотала Карасева.
– По вашей вине или нет - этого мы, к сожалению, не узнаем… Вчера пострадавшая женщина, так и не произнеся ни единого слова, умерла!
– укоризненно произнес майор.
Градов заметил, что на губах Карасевой едва заметно мелькнула удовлетворенная улыбка. Он дописал протокол, прочитал вслух и протянул Карасевой. Она старательно вывела свою подпись и легким движением руки поправила волосы.
Градов уложил протокол в папку и спросил:
– Скажите, за что вы убили учительницу Веру Петровну Некрасову?
Брови Карасевой высоко поднялись, и она твердо проговорила:
– Вы ошибаетесь! Я не знаю никакой Некрасовой.
– Вы отлично знали покойную.
Градов позвонил. В кабинет ввели Егорова - Чалдона. Он в изумлении остановился, глядя на Карасеву.
Та вскочила со стула и дрожащим от злобы голосом закричала:
– Ну погоди, негодяй!…
– Да они сами всё узнали, - сквозь зубы процедил Чалдон.
– Сядьте, Карасева!
– резко предложил майор.
– Будете правду говорить?
– Не буду!
– Садитесь, Егоров… Вы толкнули Некрасову под трамвай по собственному почину?
– Ну чего зря спрашивать?
– Потрудитесь отвечать, Егоров!
– Ну, по собственному.
– Вы знали раньше Некрасову?
– Откуда я ее мог знать?
– Кто вам на нее указал?
– Я указала!
– вдруг сказала Карасева.
– Егоров, вы сами додумались пустить на Некрасову малярную люльку?
– Нет, мне так поручили. Признаюсь, вначале мне предложили отравить ее, но я отказался.
– А почему не отравили?
– Честно скажу, мы такими делами не занимаемся… Ну, кроме того, она ходит в диетическую столовую, а там всегда полно народу - сразу влипнешь…
– Чем хотели отравить Некрасову?
– Порошком.
– Каким порошком? Говорите точнее!
– Я не ученый. Порошок как порошок.
– Я предлагала отравить, - опять сказала Карасева.
– Сперва хотела примешать яд в какое-нибудь ее лекарство, но вскрытие показало бы, что Некрасова отравлена. Взяли бы на анализ остатки лекарства, установили, в какой аптеке оно изготовлено…
– Часто заходила Некрасова в аптеку?
– Довольно часто… Заказывала лекарства…
– Скажите, вы поручили Егорову пустить на Некрасову люльку?
– Я считала, что такой способ удобен и безопасен. Люлька после ремонта фасада висела уже с неделю над подъездом школы и могла висеть еще неделю. Ремонтники не торопятся. Время выхода Некрасовой из школы точно установлено. С пяти ступеней подъезда она спускается очень медленно…
– Дурацкая штука!
– проворчал Чалдон.
– Почему дурацкая, Егоров?
– спросил Градов.