Дело №306
Шрифт:
По вечерним улицам мчится машина «скорой помощи». Гудя сиреной, она мчится мимо красных светофоров. Орудовцы останавливают автомобили и автобусы, которые могут перерезать путь кремовой машине, и она беспрепятственно летит вперед…
Шофер останавливает машину возле ворот серого пятиэтажного дома. Мозарин в накрахмаленном халате, в белоснежной докторской шапочке, в больших темных очках сидит рядом с шофером и изредка оглядывается назад, на Корневу, отмечая про себя, что ей очень к лицу костюм медицинской сестры.
– Будьте осторожны,
– Действуйте так, чтобы ни Карасева, ни кто другой ни в чем не сомневались.
– Не беспокойтесь, Михаил Дмитриевич. Справлюсь!
Придерживая рукой санитарную сумку, Корнева открывает дверцу и выходит на тротуар.
– Приготовить оружие!
– приказывает лейтенант двум оперативным работникам -«санитарам».
Надя прошла мимо ворот, у которых стоял перед лотком продавец книг - высокий кудрявый парень в серой кепке, надвинутой на затылок. Ему было жарко, лицо лоснилось от пота, он облизывал сухие губы.
Корнева купила у него брошюрку и тихо спросила:
– Она здесь?
– Здесь, - ответил оперативный работник, получая с девушки деньги.
– Второе окошко справа.
Взяв сдачу, Корнева поднялась по трем ступеням, отворила дверь и вошла в помещение аптеки. Она отыскала глазами Карасеву, по описанию Мозарина сразу узнав ее.
– Будьте добры, - сказала она, подойдя к окошку в стеклянной перегородке, - попросите на минутку Анну Григорьевну Карасеву.
– Это я…
– Вот славно!
– вырвалось у Нади с такой неподдельной искренностью, что Карасева улыбнулась.
– Я медсестра «скорой помощи». Только сейчас мы доставили с улицы Воровского пожилую женщину. Она садилась в троллейбус, он тронулся, она упала на ходу и сломала ногу и, вероятно, несколько позвонков. Ее фамилия… - Корнева достала из кармана халата записку и прочитала: - Пелагея Тихоновна Сухорукова.
– Моя домработница!
– воскликнула Карасева.
– Она так и сказала. Видите ли, ей очень плохо. Возраст! Она все время требует вас. Хочет отдать какие-то ключи и телеграмму. Может быть, съездите? Тут как раз наша машина. Довезем!
– Я не могу без спроса отлучаться. Погодите минутку. Я отпрошусь.
Карасева получила разрешение, но все же решила проверить слова медсестры. Зайдя в кабинет уехавшего по делам управляющего, она плотно закрыла за собой дверь и позвонила домой.
Услыхав звонок, старая домработница поспешила к телефону, но ей преградили дорогу оперативные работники, дежурившие на квартире Карасевой. И второй звонок не достиг своей цели.
«Значит, Пелагеи нет дома!» - решила она, пожала плечами и вышла из кабинета.
В спешке она не обратила внимания на монтера, который, стоя на стремянке и мурлыча себе под нос песенку, возился у доски с электропробками. А монтер со своей высоты видел, как Карасева, взяв свой серый жакет, вышла с Корневой на улицу. Монтер взял какой-то инструмент, вошел в кабинет управляющего, соединился по телефону
Корнева подошла с Карасевой к машине «скорой помощи» и попросила у доктора разрешения довезти женщину до клиники.
– Хорошо!
– не оборачиваясь, буркнул Мозарин.
– Халат!
Карасева сняла жакет, надела халат и села в кабину, на место для больных. Корнева передала Мозарину жакет Карасевой, влезла вслед за ней и села в углу в креслице медсестры таким образом, что загородила собой и лейтенанта и переднее стекло кабины, через которое можно видеть путь. Боковые стекла кабины «скорой помощи» были замазаны, как обычно, белой краской.
Гудя сиреной, машина помчалась.
18
Градов размеренными движениями набивал папиросы и укладывал их в коробку. Перечитав дело № 306, он теперь обдумывал план допроса Карасевой. Его смущало, что она не числилась ни под своей, ни под другой фамилией в картотеке профессиональных преступниц. Да, пожалуй, одна Карасева держит в руках «ключи» к раскрытию преступления на улице Горького. Но что стоит за этим уличным происшествием? Наезд на человека - цель преступников или случайность, спутавшая их планы?
В распахнутое окно влетела бабочка, покружилась по кабинету и села на высокую спинку дубового стула. Это была светло-коричневая крапивница с темными квадратиками и «глазками» на крылышках. Бабочка опускала и складывала крылья; потом затихла. Через минуту она вспорхнула, описала по комнате быстрый полукруг и забилась на оконном стекле. Градов подцепил листом бумаги крылатую гостью и выпустил на волю.
Майор позвонил. В кабинет в сопровождении милиционера вошла Карасева и еще с порога воскликнула:
– Это возмутительно! Тут что-то напутали!…
– Почему напутали? Вы Анна Григорьевна Карасева?
– Да!
– Родились в тысяча девятьсот пятнадцатом году, шестого апреля?
– Да, да, да! К чему эти вопросы? Мне сказали, что моя домашняя работница…
– Вот в этом пункте действительно напутали… - усмехнулся Градов.
– Садитесь! У нас к вам очень несложное дело. Двадцать восьмого июля, ночью, вы неправильно перешли Преображенскую площадь и показали остановившему вас милиционеру чужой документ.
– Я что-то не помню такого случая!
– заявила Карасева.
– А я вам напомню!
– Градов нажал кнопку звонка и, когда вошел сержант Попов, спросил его: - Какой документ предъявила вам эта гражданка?
– Шоферские права Людмилы Павловны Иркутовой.
– Ах, да!
– воскликнула Карасева, - Я так спешила в ту минуту, так волновалась…
– … что показали чужой документ, а потом скрылись?
– Честное слово, я перепутала документы!
– Каким образом оказались у вас шоферские права Людмилы Павловны Иркутовой?