Дело № 36.4. Хрупкие кости
Шрифт:
— Ты… не виноват. Сегодня я потеряла осторожность, и ты здесь ни при чем!
— Как же ты сейчас нас всех боишься и ненавидишь, — продолжил Капитан.
— Кого?
— Мужчин.
Кира на миг застыла. А потом горько улыбнулась и ответила:
— Не всех.
— Ну да. Джек твой старый друг, а Томас… он — Тварь. И он верен убеждению, что человеку и Твари вместе не быть. Именно поэтому он для тебя не опасен.
— Тебя я тоже не боюсь, — Кира снова схватилась за мундштук.
Капитан усмехнулся.
Сделать все, чтобы она была счастлива.
Все, чтобы она не боялась жить.
Не боялась впустить в себя нечто большее, чем простая дружба.
Но вместо этого он допил свой виски и поднялся на ноги.
— Я попробую вплести твою историю про Сэйва так, чтобы никто не понял, откуда взялась информация. И дам тебе деньги для приюта. Спокойной ночи, Кира.
Она подняла на него взгляд и улыбнулась.
— Спасибо за разговор, Капитан, — прошептала она. — Спокойной ночи.
Он ушел, оставив ее наедине с почти пустой бутылкой виски. Он почему-то знал, что она ее допьет, и только потом отправится к себе.
Заснул мгновенно. И ему снились пауки. Они ткали свою паутину, прокладывали ее между домов, словно канаты, а небо превращалось алое марево грозы.
Вот только гроз поздней осенью не бывает.
Как и красного, словно свежая кровь, неба.
Это Капитан знал точно.
Даже во сне.
Мэри
День проходит, как в тумане. Впрочем, все дни Мэри стали туманом слепой тьмы. Марево эмоций, разноцветное, струящееся словно вуаль органзы, раскрашивает тьму, но рядом с рисующей не всегда кто-то есть.
И сегодня день абсолютно черный.
Мэри уже привыкла к слепоте. Она легко сама разводит огонь в жаровне, варит кофе и даже пытается приготовить похлебку из остатков муки и капусты. Обострившееся обоняние помогает ей определить степень свежести продуктов.
Потом она перестилает постель, наощупь сметает пыль и даже моет полы. Понятное дело, что в ее положении все эти действия почти бесполезны: грязи осталось достаточно, но Мэри занимается привычными делами, чтобы отвлечься.
В ее душе поселился страх снова услышать плач напуганного ребенка, звон набата или увидеть белое полотно вместо привычной тьмы.
И уверенность, что как бы она ни бежала от неизбежного, все произойдет. Неожиданно. В тот момент, когда она будет ждать этого меньше всего.
Еще бы успеть во всем разобраться. Понять, что именно происходит. Она может менять реальность, или просто подстраивает ее под свои желания и страхи?
Дела заканчиваются, а день все не хочет уходить. Он тянется, липнет к рукам, как приторная карамель. Но ничего сладкого в нем нет.
Не желая смиряться с судьбой, Мэри выходит из дома и идет вдоль по улице. Она старается не слушать. Не чувствовать. Просто гулять, вдыхая свежий воздух, пахнущий приближающейся зимой.
Зачем она варила ту похлебку, раз не прикоснулась к еде? Только пила кофе. И снова пила кофе…
Долго так жить она не сможет. Она или разберется во всем, или сойдет с ума.
А слепая сумасшедшая уж точно не нужна Призрачным Теням.
И Джеку.
Именно мысли о Джеке придают ей сил бороться с подступающей меланхолией. Интересно, где он сейчас?
Неожиданная мысль буквально сбивает Рисующую с ног. Она ведь рисует будущее. А в прошлый раз, когда ее накрыло, она заставила Томаса переместиться сквозь пространство за один миг. А что если это не все?
Если это совместить?
Что если она способна «видеть» в своей голове нечто большее?
Что если Томас прав, и полукровки на самом деле не слабее, а наоборот, в несколько раз сильнее простых Тварей?
Что если она, Мэри, на самом деле ярче всех Теней вместе взятых, и это при том, что Томас — шакал, Марла — кошка, Ника — золотая птица, Джек — сфинкс, а Капитан и Кира — одни из самых сильных людей Рурка?
Что если ей не нужно бежать от нового аспекта, а просто… что просто?
Что ей нужно сделать, чтобы реальность снова ей подчинилась? Что ей нужно сделать, чтобы дар… новое течение дара, стало управляемо? Просто захотеть? Ведь рисует она именно так: настраиваясь, желая видеть символы грядущего. И неважно, что ей снится, на рисунке всегда оказывается нечто другое.
И оно действительно совпадает с будущим. Оно сбывается. Вопрос только в том, сможет ли Мэри «видеть» своим новым даром настоящее.
Джек.
Она может увидеть Джека? То, чем он занимается прямо сейчас?
Очнувшись, Мэри обнаруживает, что пока она гуляла по Обители, размышляя о новом даре, на улице не просто стемнело.
Наступил поздний вечер.
И судя по окоченевшим пальцам, ей стоит пойти домой.
Когда успело пройти столько времени? Она ведь покинула свою каморку совсем недавно, буквально пару десятков минут назад! Почем оказывается, что она гуляла больше трех часов?
Она может управлять временем?
Нет, это бред. Она просто задумалась, ходила кругами, вот и все.
Но мысль о том, что она может попробовать увидеть кого-нибудь прямо сейчас в своей голове, не отпускает рисующую.
И она, прислушавшись к городу, почти облегченно слышит его плач. Хныканье ребенка, которого сильно обидели. Отняли что-то дорогое. Что-то важное.
Что?
Стоны превращаются в звон набата, но сейчас Мэри не боится. Она слушает. И пытается увидеть Джека. Ведь в прошлый раз она… перед тем, как нарисовать Томаса, она с абсолютной точностью его представила.