Дело академика Вавилова
Шрифт:
"Дорогой Константин Иванович!
Работайте спокойно. Уделите сугубое внимание подытоживанию Вашей большой работы по бахчевым в смысле капитальной монографии. Надо торопиться создавать бессмертные труды! Нодэн, вероятно, работал побыстрее Вас — надо его догнать и перегнать! Не напрасно я все время на себя беру роль беспокойного будильника…
Никаких сугубо угрожающих обстоятельств нет, и работайте спокойно…
Когда Фарадея спросили: каким образом он достиг больших результатов, он ответил, что много работал и регулярно кратко и толково подытоживал результаты своей работы и опубликовывал их.
Вот и весь рецепт.
Только что вернулся с Кавказа [185] . В Майкопе, в Дербенте и в особенности в Сухуми работа идет полным ходом. Посевы в прекрасном состоянии. Ведется настоящая, нужная, на большой высоте работа…
Свою линию комплексного растениеводного учреждения мы будем вести неизменно,
185
Н.И. Вавилов летом 1939 г. возглавлял сельскохозяйственную группу комплексной экспедиции АН СССР на Кавказе.
186
ЛГАОРСС, ф. ВИРа, № 9708, д. 1735, л. 102.
Чтобы спасти свою гвардию, Вавилов не только выступает и пишет письма. Зная, что в случае его ареста или ухода первой подвергнется разгрому ненавистная Лысенко генетическая лаборатория, он переводит в другие отделы нескольких наиболее одаренных генетиков (в том числе талантливого исследователя кукурузы, позднее академика, лауреата Ленинской премии М. И. Хаджинова). Предпринимает и другие меры. Доктор биологических наук Р. Л. Перлова рассказывает, что в начале лета 1940 года она и несколько других бывших в экспедиции вировцев стали получать от директора телеграммы с предложением устраиваться на работу в тех местах, где проходит экспедиция. Сотрудники изумились: что же это такое? Вавилов отказывается от них? Возникли обиды, подозрения. История разъяснилась лишь несколько месяцев спустя, когда Николая Ивановича уже не было. В предвидении грядущей судьбы ВИРа Вавилов и таким путем пытался вывести из-под удара наиболее честных и способных биологов.
…Разговоры об экспедиции в Западную Украину и Западную Белоруссию начались в Институте растениеводства с весны 1940 года. Экспедицию посылал Наркомзем, чтобы выяснить состояние сельского хозяйства на недавно присоединенных землях. Прошел слух, что возглавит группу ученых-растениеводов академик Н. И. Вавилов. Давно уже ни одно событие так не радовало Николая Ивановича. Новые места, новые дороги: он уже мысленно вдыхал ветер Карпатских вершин, вступал под сень лесов Буковины. Но этот предстоящий выезд не был только очередным походом в неведомые края. Поездка была до крайности необходима. Накаленные страсти в институте требовали разрядки. Даже он — неутомимый — жаждал перемен. Хоть на время. Но в Наркомате тянули, назначению опального академика кто-то упорно противодействовал…
Приказ подписали только 23 июля. В тот же день Вавилов выехал в Москву. У него все уже готово: подобрана группа сотрудников, продуман маршрут. Один из чемоданов полон книг из академической библиотеки: все о земледелии, растительном составе, почвах и даже климате западных областей. Перед отъездом в кабинете директора — короткое напутствие для тех, кто отправляется в путь. "Леди и джентльмены! — гремит Николай Иванович. Глаза и зубы у него блестят, движения упруги, динамичны. — Леди и джентльмены! Нам доверено ответственнейшее дело…" Кажется, не было мрачных лет "биологической" дискуссии, гнусных доносов, непристойной травли, никчемных комиссий и проверок. Вавилов весел, стремителен, деловит, как восемь лет назад, когда ехал в свою последнюю заграничную экспедицию.
Это настроение не проходит и в Москве. Встретив в коридоре Наркомата земледелия сотрудника ВИРа M. M. Якубцинера, Николай Иванович с сияющим лицом помахал в воздухе бумагой:
— Ну, вот видите, все идет по спирали. Нас опять оценили. Вот приказ об экспедиции [187] .
Отъезд из Москвы в Киев назначен на вечер 25 июля. Днем в Институте генетики Николай Иванович беседует с кандидатом наук А. И. Атабековой. Ее недавно сняли с работы в Тимирязевской академии за "крамольные" исследования: биолог осмелилась изучать действие рентгеновских лучей на растения.
187
Личное сообщение проф. М.М. Якубцинера.
— Сейчас все изменится, — убежденно говорит молодому коллеге Вавилов, — то, что я расскажу вам, — не валерьяновые капли. Я не могу назвать здесь правительственное лицо, у которого я был, но, поверьте, теперь можно будет работать так, как мы захотим. Мы развернем громадный отдел цитологии. Америка еще позавидует нам!.. [188]
Упиваясь этими, вдруг распахнувшимися впереди возможностями, Николай Иванович горячо и долго толкует о том, какой небывалый разворот получат отныне биологические исследования в Советском Союзе. Но два часа спустя настроение у него резко меняется. Вице-президент ВАСХНИЛ Николай Вавилов встречается с президентом Трофимом Лысенко. Речь идет сначала о докторской диссертации по генетике, которую Лысенко не допускает к защите. Но постепенно спор разгорается и приобретает общий характер. Происходит жестокая размолвка. Свидетели неохотно вспоминают подробности стычки между Вавиловым и Лысенко. Сказано слишком много. Сохранилось, однако, немаловажное свидетельство профессора Лидии Петровны Бреславец.
188
Проф. А.И. Атабекова считает, что Н.И. Вавилов в эти дни был у А.А. Жданова.
Когда академик Вавилов, хлопнув дверью, выбежал из кабинета, одна из научных сотрудниц шепотом произнесла: "Ну теперь его арестуют". "За что же?" — спросила Бреславец. "Он сказал Трофиму Денисовичу ужасную вещь: "Благодаря Вам нашу страну другие страны обогнали". Вот увидите, его арестуют".
Последние, кто видел Вавилова в Москве, были вировцы Николай Родионович Иванов, Николай Васильевич Ковалев и вновь назначенный заместитель директора ВИРа Иван Алексеевич Минкевич. Они пришли на московскую квартиру Николая Ивановича под вечер. Ученый был взвинчен и истомлен до крайности. О столкновении с президентом бросил коротко: "Я сказал ему все". И. А. Минкевич получил последние наставления на ближайшие недели (экспедиция планировалась на месяц-полтора), Вавилов деловито говорил об остающихся у него в столе рукописях, над которыми ему предстоит работать, о будущих изданиях. Просил сотрудников не снижать темп работы. На прощание даже улыбнулся. Улыбка получилась кривая, глаза были усталые, затуманенные горькими мыслями.
Но те, кто 26 июля встречали Вавилова на вокзале в Киеве, опять увидели ученого собранным и полным сил. О московских треволнениях — ни слова. Все думы только об экспедиции. Три дня в Киеве до предела заполнены. Встреча с президентом Академии наук Украины, беседы с наркомом земледелия и заместителем председателя Совнаркома, добыта легковая машина для поездки по западным областям. Вавилов успевает побывать в Научно-исследовательском институте сахарной свеклы и на археологической выставке, посвященной Трипольской культуре, договаривается с украинскими учеными об организации совещания по истории земледелия [189] и даже выступает на республиканском слете пионеров. Опытный путешественник, он ничего не упускает: не забыты карты и справочная литература. Принято во внимание, что в горах Буковины будет прохладно — нужна шерстяная одежда.
189
В последние годы Н.И. Вавилова увлекала новая идея: он хотел написать историю земледелия народов мира, мечтал связать свою "теорию центров" с тысячелетней историей возделывания культурных растений в разных частях планеты. Отсюда интерес к археологии, истории материальной культуры.
И вот черная "эмка" летит по шоссе Киев — Житомир — Бердичев — Винница — Подволынск — Перемышляны — Львов. Вавилов на командирском месте рядом с водителем. Пустых разговоров в машине он не любит. Зато его живо занимает все, что происходит в окрестных полях. Восхитительны массивы сортовой пшеницы, уходящие за горизонт до старой государственной границы. Но еще интереснее для ученого крестьянские, напоминающие лоскутное одеяло поля Западной Украины. Здесь Николай Иванович останавливает машину каждые пять километров. Шофер еще тормозит, а он уже бежит к ближайшей ниве, чтобы набрать в матерчатые мешочки образцы ржи, ячменя, овса.
Львов. Еще два дня кипучей деятельности. Встречи с руководителями земельных органов. Во Львовском университете Вавилов перезнакомился со всеми учеными-ботаниками. Разыскал какого-то местного географа, толковал с ним целый вечер. В гостиничном номере на столе и на полу — сотни книг, журналов, оттисков по растениеводству — его очередная добыча. Потом поездка в Сельскохозяйственную академию в Дублянах, неподалеку от Львова. "Там провели целый день, Николай Иванович осматривал опытные поля, вегетационные эксперименты. Заведующего кафедрой профессора Мечинского буквально замучил вопросами, с того лил пот. Тут же с чрезвычайной быстротой переписал в свою толстую записную книжку всю библиотеку кафедры" [190] . Он впитывает знания, как губка, закрепляет их намертво. Обнаружил в библиотеке несколько незнакомых работ, пометил: прочитать. Узнал, что поляки организовали испытание картофеля на заболевание раком, записал — хороший опыт, испытать в ВИРе. Время спрессовано, время сжато до предела, каждая минута несет важную научную информацию. Но в напряженном труде ученого нет ни грана педантизма, отрешенности от естественных человеческих чувств. Студенты попросили его выступить. И тут же на лугу перед зданием Академии Николай Иванович импровизирует живой остроумный рассказ о профессии своих слушателей — будущих агрономов. Аплодисменты. Он шутит, смеется, фотографируется с молодежью. А пятнадцать минут спустя, мчась по шоссе обратно во Львов, останавливает машину, чтобы обстоятельно выспросить у крестьян, как в этих местах очищают поля от сорняков.
190
Личное сообщение В.С. Лехновича.