Дело Белки
Шрифт:
– Ага! – согласился Хан с этим незаслуженным комплиментом. – Только имей в виду – мы оба злые!
– Поняла, поняла! Вопросов нет!
– Хорошо! Идем дальше! Кубера хочет Белку?
– Очень хочет, – согласилась змея.
– Понятно! Чего хочешь ты?
– Домой!
– Повтори!
– Домой я хочу, домой! Чего непонятного?!
Похоже, что узбек ждал любого ответа, но только не этого. А кобра тем временем чуть ли не впала в истерику.
– Вы что думаете, богу прислуживать – одно удовольствие? Помыкает мной постоянно: «Ползи туда! Шипи на того! Кусай этого!» А сидеть, знаете, где приходится? Прямо под ним. Его божественной
– А самого его укусить за то самое? – неожиданно для самого себя предложил я.
– А что толку? – всхлипнула кобра, пройдясь по глазам кончиком хвоста. – Он же бессмертный. И меня грозится такой же сделать. Представляете?! Вот эта вот жизнь – и до бесконечности.
– Не имеет права! – со знанием дела заявил узбек. – Это будет вмешательством в твою карму.
– Вы что, в самом деле думаете, что богам есть до этого какое-то дело?! Бессмертие – это еще не самое страшное. Иногда он, наоборот, грозится меня придушить, а в следующем воплощении сделать мышью. Вам в жизни не понять, как это унизительно.
С этим я спорить не стал. Хотя, с другой стороны, мне тоже не хотелось бы в следующем перерождении, если в него, конечно, верить, стать курицей-гриль или перепелом на шпажке. Однако жалобами на принудительную реинкарнацию в грызуна кобра ограничиваться не собиралась.
– Я уж и сбежать от него сколько раз пыталась. Да как сбежишь, если он все мои мысли наперед знает. Бывает, схватит за хвост и давай над головой крутить. Я ему: «За что, господин?» А он: «За то, что ты только что подумала!» А как не думать? Вот к вам меня затащил, а разве приличной кобре здесь место? Холод – жуткий, хуже, чем зимой в Кашмире. Пища – худая, умная. У нас на добычу глянешь: она – руки на грудь, ноги – в позу лотоса, и лежит – ждет, пока я соизволю отправить ее к грядущим перерождениям.
– А наши что? – искренне заинтересовался я.
– Ох! – змея покачала своей плоской треугольной башкой. – Никакого уважения! Оскорбляют. Ругаются. Бегают почем зря. А при беге, между прочим, они, знаете, как калории расходуют?! Вот недавно одна крыса даже хвостом отхлестала. Прямо по морде. Чуть глаз не выбила. И смоталась!
– Да уж, нелегко тебе здесь приходится! – посочувствовал я змее, хотя на самом деле в данный момент испытывал скорее не жалость к рептилии, а гордость за простую российскую крысу, которая не пожелала стать чьим-то питательным белковым ужином. Даже лапу ей пожать захотелось, фигурально, конечно.
– А самое большое горе, – продолжала перечислять кобра обрушившиеся на ее отсутствующие плечи невзгоды. – Скучаю я. Дома только-только детеныши вылупились. Смышленые такие. Красивые. Все в меня. Их бы растить, воспитывать. А я тут лежу, ночами не сплю. Все представляю, как на гнездо какой-нибудь мангуст набредет – Рикки-Тикки-Тави недоделанный. Ой-ей-ей-ей-ей…
Видимо, воспоминания о змеенышах и бравом киплинговском герое напрочь добили кобру. Она наконец замолчала и безвольным полутораметровым шлангом повисла в руке у егеря, который за все это время не проронил ни слова.
– Вот что, – неожиданно прервал он начавшее затягиваться молчание. – Думаю, тебе надо бросить своего хозяина.
– Как? – спросил я вместо змеи. – Она же говорила, Кубера – бог. В секунду ее отыщет.
– Не отыщет. Применим к ней программу по защите и переселению!
– Кого?! Змей?! – изумился я.
– Волшебных животных!
– Правда? – оживилась кобра. – Вы это сделаете?
– Слово защитника! – пообещал Хан с твердостью, которой могли бы позавидовать президенты Буш, Путин и Лукашенко вместе взятые.
– Но имей в виду, – тут же добавил он. – Если ты по своей змеиной привычке нас обманываешь…
– Знаю, знаю, – смиренно продолжила змея, повернув голову в мою сторону. – В Дарвиновский музей на чучело!
Узнав от кобры о коварстве Куберы, мы решили как можно быстрее убежать от того места, где он нас временно оставил. Углубляться обратно в лес очень не хотелось, но, как выяснилось, и идти вверх по течению реки более не имело смысла. Это нам также объяснила змея, которая в некоторых вопросах волшебной реальности разбиралась намного лучше нас с егерем. Поскольку течение времени необратимо, вернуться, пробираясь вдоль его потока, абсолютно невозможно. Узнав это, я понял, почему нам с Ханом было так трудно шагать. Более того, оказалось, что, сколько мы ни передвигали ногами, мы никуда толком и не продвинулись.
– Зря мы все-таки ушли от Арины Родионовны, – посетовал я на принятое под давлением узбека решение.
– Зря не зря, а сейчас нам главное от Куберы уйти! – напомнил Хан. После чего мы, подобрав свое барахло, двинулись в лес.
На сей раз идти было гораздо приятнее. Чья-то, скорее всего звериная, тропа упругой ковровой дорожкой из мха и сухих сосновых иголок сама стелилась под ноги. Ветви деревьев кидали прохладную тень, а невидимые в кронах птицы создавали приятное звуковое сопровождение на волне экологически чистой радиостанции «Nature FM». Прогулку омрачали лишь две вещи. По-прежнему очень хотелось есть. А также не давали покоя мысли о Кубере, чью ядовитую собственность нес на себе Хан. Я периодически покидал тропинку, когда мне казалось, что сбоку то там, то сям мелькает шляпка какого-нибудь гриба. Увы, как правило, это были сплошные обманки. Либо прошлогодний коричневый лист, либо отшелушившийся кусочек бересты.
Естественно, эти бесплодные поиски меня слегка разочаровывали. Но куда хуже приходилось моему напарнику. А все потому, что я шел впереди. На мой взгляд, это было вполне разумно. В конце концов, как исконный житель средней полосы, я был гораздо лучше знаком со смешанными лесами. И неважно, что это знакомство состояло в основном из пьянок выходного дня. Ведь как ни крути, а надравшемуся человеку гораздо тяжелее передвигаться что по березовой роще, что по сосновому бору. Мало того, что его качает, так и деревьев на пути ни с того ни с сего становится в два раза больше. Поэтому если уж я умел ориентироваться, находясь в таком состоянии, то сейчас сам бог велел мне взять на себя роль Сусанина. Хан в тонкости моих взаимоотношений с природой посвящен не был. Поэтому каждый раз, когда очередной призрак подножного корма заставлял меня сорваться с тропинки, он безропотно плелся за мной, а потом был вынужден возвращаться обратно. В какой-то момент ему это все же надоело.
– Куда ты все время скачешь? – не скрывая раздражения, поинтересовался он.
– Грибы ищу! – признался я. – Сам же говорил, что их тут должно быть выше крыши!
– Сумасшедший! – взвилась кобра. – У него на хвосте разгневанный бог висит, а он о еде думает.
– Цыц! – шикнул на рептилию узбек. – Ползучим слова не давали!
– Вот именно! – обрадовался я поддержке напарника и добавил: – Кроме того, у нас с Ханом хвостов нет. И вообще. Еще не факт, от чего мы тут быстрее загнемся – от твоего Куберы или от голода!