Дело Белки

Даган Александр

– Я городской егерь, – парировал узбек. – А дома, в Кызылкумах, у нас деревьев и вовсе нет.

Я чуть не взвыл. Это ж кем надо быть, чтобы заблудиться с таким напарником?! Впрочем, я и так знал ответ на свой вопрос. Надо быть Неудачником, кем я, собственно, и являлся.

– Ты как хочешь, – объявил я узбеку. – Но мне пора возвращаться.

– Куда? – опешил он.

– К Бабе-яге!

– Так нельзя, – всполошился приятель. – Ты забыл, сейчас каждый защитник на счету. Как же мы будем с тобой в избушке прохлаждаться?! Ну подумаешь, припасов нет. Лес ведь все-таки. Ягодами питаться будем. Грибами.

Узбек посмотрел куда-то за мою спину и кинулся что-то срывать в траве. После чего распрямился и гордо предъявил найденную добычу.

– Видишь? Вон их сколько!

– Это поганки! – мрачно констатировал

я.

– Все поганки? – упавшим голосом поинтересовался напарник.

– Нет, – признался я. – Вот этот большой, с красной шляпкой – мухомор.

– Ладно, – пытаясь отчистить руки от своего галлюциногенного урожая, согласился Алихан. – Пойдем обратно.

На узбека жалко было смотреть. Мало того что он три, а то и четыре дня провел в беспамятстве, так теперь, когда его здоровье пошло на поправку, мы все равно оказывались не у дел. И это в то время, когда наши товарищи, рискуя собой, сражались со страшной угрозой, нависшей надо всем человечеством! Признаюсь, даже мне от этой мысли стало не по себе. Однако выбора не было. Добро бы мы находились еще в Подмосковье. Там в какую сторону ни пойди, максимум через сутки, а скорее всего гораздо раньше, обязательно наткнешься либо на людей, либо, на худой конец, на какую-нибудь дорогу, по которой можно выбраться к цивилизации. Но здесь, на другой стороне, в лесу, о размерах и населенности которого я не имел ни малейшего понятия, такая прогулка могла запросто закончиться трагически. Мы почти наверняка бесследно пропали бы в глуши и вскоре умерли с голоду, если только раньше какая-нибудь зверюга сама не употребила бы нас в качестве трапезы из двух блюд – егеря и неудачника.

Сделав десяток шагов по тропинке в обратную сторону, мы прошли под аркой из поломанной березы и, повернув налево, вышли на полянку, где стояла избушка Бабы-яги. Вернее, должна была стоять. Но ничего подобного на этом месте не наблюдалось.

– Ты чего? – спросил поравнявшийся со мной Хан. Однако потом его взгляд также упал на то место, где следовало находиться жилищу Арины Родионовны.

– Вот шайтан! – выругался узбек. – Ушла!

– Кто ушел? – не понял я.

– Что, сам не видишь?! – вскинулся мой темпераментный напарник. – Избушка ушла! Ладно. Догоним. На куриных ногах далеко не убежишь. Пойдем след искать.

Мы кинулись в дальний конец поляны, где на примятой траве все еще сохранялся прямоугольный отпечаток старухиного сруба. Увы, никаких других следов рядом не было. Из чего можно было предположить, что у беглой недвижимости имелись не только куриные ноги, но небольшие крылья в сочетании с двигателем для вертикального взлета.

– Твоя взяла! – объявил я напарнику через полчаса бесплодных поисков канувшей в небытие избы.

– В каком смысле? – не понял Хан.

– Раз вернуться к Арине Родионовне мы не можем, остается выбираться из леса.

– Как?

– А ты прислушайся! – предложил я, желая проверить свою догадку.

Узбек понял, что я не шучу и не издеваюсь, поэтому не стал спорить. Наоборот, он отнесся к поставленной задаче в высшей степени серьезно. Прикрыл глаза, заткнул пальцем левое ухо, а правое поднял чуть вверх и стал вращать головой из стороны в сторону. Так он простоял около минуты, потом его брови поползли вверх, и наконец лицо расплылось в улыбке.

– Река, – радостно заявил узбек и ткнул пальцем в том же направлении, откуда и до меня доносился шум быстро несущейся воды.

Через двадцать минут непрерывной ругани, с которой мы продирались сквозь непролазные заросли густого подлеска, Хан и я оказались на берегу бурного потока, несколько дней назад занесшего нас в глухие места. Это было несомненной удачей. Наконец-то мы нашли хоть какой-то ориентир, благодаря которому у нас появился шанс рано или поздно выбраться из леса, а заодно и уйти с «другой стороны». Для этого следовало всего лишь подняться вверх по течению, внимательно примечая на берегу следы, которые должны были оставить защитники. По чести говоря, я был несколько разочарован тем, что мои новые сослуживцы до сих пор не разыскали нас с Ханом. Впрочем, сейчас это не имело особого значения: в сложившейся ситуации наше спасение так или иначе зависело только от нас самих. А потому мы без лишних рассуждений двинулись вдоль реки.

Глава девятая

Путь оказался на редкость утомительным. Мы шли по ровной на вид тропинке с таким ощущением, будто пытаемся взобраться как минимум на Монблан, склоны которого щедро политы прекрасным оливковым маслом. Наши ноги то и дело проскальзывали. Не помогали даже мои когтистые тапки. В довершение к прочим радостям, видимо, на запах пота к нам стала слетаться всяческая мошкара. Она вилась вокруг наших поникших голов настырным облаком и казалась со стороны подобием некоего подвижного полупрозрачного шлема. Мало того, эта летучая напасть периодически пребольно жалила нас то в лоб, то в шею, то в другие открытые участки кожи, которых лично у меня, к счастью, оставалось не так уж много, поскольку за то время, которое мы поправляли здоровье у Арины Родионовны, я изрядно оброс. До Бен Ладена мне, конечно, было еще далековато, но для образа Фиделя Кастро не хватало только зеленой кепки и хорошей кубинской сигары. Получив очередной обжигающий укус в ухо, я чуть ли не взбесился и стал яростно хлопать себя по голове и плечам, пытаясь если не разогнать наглых мошек, то хотя бы передавить часть из них. Однако вместо того, чтобы в панике разлететься в разные стороны, злобные твари начали жалить меня еще и в ладони. Я завопил от бессильной ярости и привлек этим внимание своего напарника, который гораздо более стоически воспринимал попытки мошкары подзакусить его азиатской кровью. Оглянувшись, Хан бросился ко мне и, ругаясь на своем родном заковыристом наречии, зачем-то стал хватать меня за руки.

– Ты что, с ума сошел?! – заорал я на узбека, норовя вырваться из его цепких пальцев.

– Сам сошел! – рявкнул напарник, переходя на русский. – Редчайших зверей уничтожаешь, а они, между прочим, в «Прекрасную книгу» занесены!

– Каких зверей? Мне что, уже и пару комаров прихлопнуть нельзя?!

– Это не комары. Смотри!

Узбек пригляделся к моему лицу, снял у меня со щеки одну из расплющенных букашек и осторожно разместил ее на своей мозолистой ладошке.

– Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! – приговаривал он, поглаживая кусачую тварь коротким коричневым пальцем. – Бедный, что он с тобой сделал.

– Да с кем сделал-то? – не выдержал я.

– Вот с ним! – чуть не плача, ответил узбек и, сунув мне под нос раскрытую ладонь, злобно добавил: – Убийца!

Я не поверил своим глазам. Передо мной оказался не комар, не клещ, не слепень. На ладони Хана лежал сильно помятый, но все еще живой дракончик. Выглядел он абсолютно так же, как его обычно изображают в книжках: кожистые крылья, заостренный хвост, даже зубчики вдоль миниатюрного, от силы пятимиллиметрового хребта – одним словом, все положенные атрибуты. Мало того, периодически из микроскопической пасти ящера вылетали и сразу же гасли крошечные искры, примерно такие же, какие можно получить, ударив друг о друга два куска кремня.

– Хан, – опешил я. – Этого не может быть! Драконы – они ведь большие!

– Есть большие! – согласился узбек. – А есть и маленькие. Тигры вон тоже здоровые, но ты же не говоришь по этому поводу, что кошек не существует.

Довод звучал разумно. Тем более что и доказательство существования мини-драконов лежало передо мной в лужице слез, накапавших из глаз чувствительного егеря. Впрочем, я тоже ощущал, как что-то щиплет у меня в горле. Мифические драконы из сказочной литературы всегда казались мне хоть и опасными, но все же очень притягательными существами. И вот я только что прикончил одного из них. И даже то, что это было сделано практически голыми руками, не вызывало во мне ни радости, ни гордости. Древние рыцари хотя бы не просто так с драконами расправлялись. Они при этом еще и принцесс спасали. Правда, прикинув, какого размера принцессу мог бы держать в заточении такой вот монстр, я решил, что, может, оно и к лучшему, что в этот раз я никого не освободил. Тем временем, пока мы с Ханом предавались сожалениям о несчастной судьбе микрорептилии, она наконец издохла. Ударом каблука о землю мой напарник вырыл ей подходящую могилку, стряхнул туда зверя, засыпал горстью земли и прикрыл свежий мини-холм кусочком мха. Я следил за всеми этими манипуляциями и придумывал достойные слова для эпитафии. К сожалению, в голове вертелось только одно: «Мой Лизочек так уж мал, так уж мал, /Что из крыльев комаришки /Сделал две себе манишки, /И в крахмал, и в крахмал!»