Дело Бенсона
Шрифт:
Мы проходили мимо готического сооружения на Риверсайд-Драйв, а Ванс остановился, чтобы получше его рассмотреть. Маркхэм терпеливо ждал.
– Видите ли, – продолжал Ванс, – как только я увидел миссис Баннинг, я понял, что мои догадки точны. Она сентиментальна, и мне стало ясно, что она способна отдать свои драгоценности своему любовнику. Кроме того, на ней не было никаких украшений, а женщины такого типа всегда надевают украшения, чтобы произвести впечатление на посторонних. Больше того, они носят украшения, даже если кладовая пуста. Следовательно, осталось только
– Вцелом вы сделали это хорошо, – заметил Маркхэм. Ванс снисходительно поклонился.
– Вы правы, но разве наш маленький разговор с леди не прояснил ваш разум?
– Я не настолько туп, – сказал Маркхэм. – Она бессознательно играла нам на руку. Она верит, что Пфайф приехал в Нью-Йорк лишь утром следующего дни, и поэтому откровенно сказала нам, что звонила ему, чтобы сообщить, что драгоценности у Бенсона дома.
Пфайф поехал туда и попал на место, видимо, после выстрела. Дра-гоценности исчезли, и Пфайф решил найти их. Ванс безнадежно вздохнул.
– Перед вами, Маркхэм, слишком много деревьев и из-за них вы не видите леса.
– Зато вы так уставились на одно удаленное дерево, что не обращаете внимания на все остальные.
По лицу Ванса пробежала тень.
– Я хотел бы, чтобы вы оказались правы.
Было около половины второго, когда мы зашли в отель «Энсония», чтобы позавтракать. Маркхэм был поглощен едой, и мы все время молчали. Когда позже мы спустились в метро, Маркхэм с беспокойством взглянул на часы.
– Я думаю, надо зайти к майору, пока мы не вернулись в контору. Я никак не могу понять, почему он велел мисс Гофман молчать об этом пакете… Возможно, там вообще не было драгоценностей.
– Вы решили, что Олвин сказал правду майору о пакете? – спросил Ванс. – Это не очень вероятно, знаете ли. Но вы увидите, что майор объяснит их наличие по-другому.
Объяснение майора Бенсона подтвердило догадку Ванса. Маркхэм рассказал майору о нашей встрече с Паулой Баннинг и выразительно подчеркнул эпизод с драгоценностями, надеясь, что майор добровольно расскажет о таинственном пакете. Обещание, данное мисс Гофман, заставляло Маркхэма удерживаться от расспросов.
Майор выслушал Маркхэма с большим удивлением и глаза его сердито заблестели.
– Боюсь, что Олвин обманывал меня, – сказал майор. Он задумался на мгновение. – Мне неприятно сейчас думать об этом. Но правда заключается в том, что когда утром мисс Гофман рассказала мне о конверте, она также упомянула про небольшой пакет, и я попросил ее не сообщать об этом вам. Я знал, что в пакете находились драгоценности миссис Баннинг, и подумал, что этот факт лишь усложнит дело. Видите ли, Олвин сказал мне, что это драгоценности миссис Баннинг и что Пфайф принес их с просьбой временно положить их в наш сейф.
По дороге в прокуратуру Маркхэм взял Ванса под руку и улыбнулся.
– Я вижу, ваша догадка удачно подтвердилась, – сказал он.
– До некоторой степени, – согласился Ванс. – Вероятно, Олвин, как Уоррен Гастингс, решил умереть в окружении лжи… Splendide mendax [48] .
– Во
– Похоже, что вы коллекционируете цепи, – сухо сказал Ванс. – Что вы сделали с теми цепями, которые приготовили для мисс Сент-Клер и капитана Ликока?
48
Блестящая подделка (лат.).
– Я еще их не выбросил, если вы это имеете в виду.
В прокуратуре нас ждал сержант Хэс. Счастливая улыбка сияла на его лице.
– Все в порядке, мистер Маркхэм, – объявил он. – После вашего ухода сюда явился капитан Ликок. Узнав, что вас нет, он позвонил в Управление и его связали со мной. Он захотел увидеть меня, сказал, что это очень важно, поэтому я заторопился сюда. Когда я вошел, ои встал и сказал: «Я пришел добровольно. Это я убил Бенсона». Я заставил его продиктовать признание Свэкеру, потом он подписал его… Вот оно, – и он протянул Маркхэму лист бумаги.
Маркхэм тяжело опустился в кресло. Усталость последних дней начинала сказываться на нем. Он тяжело вздохнул.
– Слава Богу! Наконец-то наши неприятности закончились.
Ванс печально посмотрел на него и покачал головой.
– А я считаю, что неприятности только начинаются, – сказал он.
Маркхэм прочел признание Ликока и протянул его Вансу. По мере чтения лицо Ванса принимало изумленное выражение.
– Видите ли, – сказал он, – этот документ вообще не имеет официальной силы. Ни один судья не примет во внимание эту бумажку. Это просто и ясно. Она начинается не с приветствия, не содержит указаний о причине, не ссылается на «твердую память и добрую волю»… Она составлена не по форме. Можете ее выбросить, сержант.
Хэс был слишком рад, чтобы злиться на Ванса. У него был надменно-торжествующий вид.
– Все это кажется вам странным, мистер Ванс?
– Сержант, если бы вы знали необычную странность этого признания, с вами случилась бы истерика. – Ванс повернулся к Маркхэму. – Видите ли, на эту бумагу не стоит обращать особого внимания. Возможно, однако, что она представляет собой ценность другого рода. Я лично рад, что капитан сделал это воображаемое признание. Я думаю, что, имея в руках эту басню, мы сумеем заставить майора рассказать нам то, что ему известно. Возможно, я не прав, но попытаться стоит.
Ванс подошел к столу Маркхэма и наклонился с просительным выражением на лице.
– Я не ввожу вас в заблуждение, старина. Я делаю очередное предложение. Позвоните майору и попросите его придти немедленно сюда. Скажите ему, что вы получили признание, но не говорите чье. Пусть думает, что оно от мисс Сент-Клер, Ликока, Пфайфа или Понтия Пилата, это неважно. Главное, чтобы он немедленно явился сюда. Скажите, что вы решили посоветоваться с ним, прежде чем передавать дело в суд.
– Я не вижу в этом необходимости, – запротестовал Маркхэм. – Вечером мы увидимся с ним в клубе, и я могу сообщить ему все, что нужно.