Дело дамы с леопардами

Маллоу М. Р.

– Сам ты г***, – не выдержал Джейк. – И гробы твои г****.

– Да!

– Что – да? Я сказал, что твои гробы г****!

– Сам знаю, что г****, – огрызнулся отец.

– И община твоя г****!

– И это я знаю не хуже тебя, – ответил гробовщик, – я в ней вырос. Славьте Господа!

И он приложил руку к сердцу.

Саммерс готов был молиться на коленях, чтобы кто-нибудь помог ему закрыть рот и уйти, но это было невозможно.

– Ты в ней не вырос, – обличил он, вернувшись, хотя совершенно этого не хотел. – Ты вошел

в нее, потому твой папаша спустил все деньги, которые добыл на приисках, и ты всегда говорил, что он был невероятно легкомыслен. Ты же сто раз говорил мне, что поклялся себе, что никогда не будешь жить, как твой папаша!

Гробовщик поразился до глубины души.

– Кто тебе рассказал эту хреновину?

– Дедушка!

– Что, мой папаша?

– Твой папаша.

Глава 12, в которой Джейк Саммерс узнает кое-что новое о своей семье

Похоронный церемониймейстер не находил слов от возмущения. Можно было подумать, что его оскорбили.

– Мой папаша никогда не добывал золото на приисках! Он возил туда водку! И он вовсе не потратил все эти деньги, а привез их домой.

– Куда? – ляпнул опешивший Джейк.

– Сюда! – гробовщик ткнул в пол скрюченным пальцем.

– А за что же ты тогда всю жизнь его терпеть не мог? И говорил, что он старый пьяница, и…

– Это только слова.

– Да ты терпеть не мог своего отца!

– Я? – отец даже прижал к сердцу руки. – Нет. Что ты! У нас было полное сердечное согласие.

– Видел я это согласие.

– Ерунда, – отмахнулся отец. – Ты просто не… ненаблюдателен. Папаша со времен торговли водкой на Юконе привык собачиться. Ему это было необходимо. Мы с ним жили душа в душу! Он привозил много золотого песка. Вот тогда-то я и узнал впервые, как гнать золото через Англию.

Бывший коммерсант почувствовал желание выяснить, где у отца стоит спирт и немедленно употребить его в возможно большем количестве.

– Зачем же ты всю жизнь поносил и клеймил его? Ты же все время орал, что он пропил все деньги?

Отец долго молчал. Потом скорчил рожу.

– Неужели я похож на идиота, который рассказывает такие вещи?

И он добавил:

– Ты ничего не слышал. Мало ли, что может ляпнуть твой старый папаша.

Бывший коммерсант опять вздрогнул.

– Чертова семейка, – пробормотал он.

– Достойный плод, – парировал отец.

– Достойный плод хотел бы покинуть этот достойный склеп. Сестру я заберу.

– Если ты думаешь, что сделаешь ей лучше, забирай, – отмахнулся отец. – Скажи ей, что она всегда сможет вернуться в отчий дом. Ты собираешься выдать ее замуж?

– Ну, если она встретит человека по душе, – Саммерс пожал плечами, – почему я должен препятствовать?

– Представляю.

Тут надо было смолчать, но бывшего коммерсанта как сглазили.

– Что? – взвился он. – Что ты представляешь? Что ты вообще можешь представить, когда речь о живых?

– Этого парня, которого она выберет по душе и другое всякое, что ты там нагородил, бессмысленный урод.

Гробовщик стащил с головы платок и громко туда высморкался.

– На себя посмотри, – огрызнулся Джейк.

– Я это делаю часто – смотрю в зеркало, – засовывая платок в карман сюртука, послушно произнес похоронный церемониймейстер. – Я даже бреюсь сам.

– Я тоже бреюсь сам. Делать мне больше нечего, по парикмахерским лясы точить.

– Мне все-таки уже порядочно лет. Не тебе чета.

Бывший коммерсант собрал в кулак всю силу воли.

– Надеюсь, ты не отрежешь себе голову во время бритья, – произнес он. – Прощай. Ты меня больше не увидишь.

– А что, если дела с автомобилями пойдут плохо? – крикнул вслед гробовщик. – Куда ты денешь сестру?

– Разберемся! – ответил Джейк, не оборачиваясь. – У меня есть еще рекламное бюро.

Он схватил за руку сестру, которая ждала его в холле, и они пошли к дверям.

– Я разобрался уже с твоим бюро! – кричал отец. – Скажи ей: пусть она возвращается, когда захочет!

– Если она когда-нибудь захочет.

Эти слова Саммерс произнес уже с крыльца.

– Хе-хе-хе! – высунулся из дверей гробовщик (на нем опять был платок с узелками). – Она захочет!

– Ну, если она захочет, почему бы нет, – ответил Джейк. – Пусть возвращается.

Гробовщик с кряхтеньем спустился на несколько ступенек.

– Помни, сынок, – сказал он, – твой папаша уже старенький, выживший из ума, и уже ни черта не соображает. Он ведь разыскивал тебя на всем побережье Атлантической китобойной флотилии… или тресковой? Забыл. Где я тебя только не разыскивал.

– А что, – Эмми тащила за рукав, но Джейк уперся, – что мой папаша собирался делать со мной после того, как разыщет?

– Ничего, – заверил отец, – он просто волновался, что с тобой.

– Он не волновался, – обличил Джейк. – Он хотел заставить меня строгать опять гробы, возиться с покойниками и сопровождать похоронные процессии. Папаша, как тебе не стыдно врать, когда в этом нет никакого смысла!

– Отчего же я вру-то? – обиделся похоронный церемониймейстер. – Ай-яй-яй, ай-яй-яй-яй. Ладно. Живите, как хотите. Останусь, как Иов.

– Оставайся, как Иов.

– А когда явится мне Спаситель, я ему скажу: вот ты сделал крокодила, и левиафана, и вот это все разное, – гробовщик обвел вокруг себя руками, обозначая бескрайний мир. – Сколько же ты понаделал всякой дряни! Ты сотворил неблагодарных сыновей и дочерей человеческих! Ты отвратил их от отчего дома своими дурацкими выдумками! Ты вселил в них мечту – и заставил страдать! – он покивал собственным словам. – Угу, да.

Джейк тоже покивал.

– Знаешь, что Он тебе скажет? «Левиафан и прочее – это все глупые выдумки моего старого папаши. А ты ябеда».