Дело дамы с леопардами
Шрифт:
– Кому же мне еще поплакаться? – пробормотал похоронный церемониймейстер.
– Да с твоим характером больше и некому. Кроме Господа, которому ты тоже надоел.
– Ты прав, – голос отца сделался кротким. – Более достойных собеседников у меня нет. Кроме Него.
Саммерс уже спустился с крыльца, но вновь вернулся.
– Слушай, папаша, а где мать? – спросил он. – Я, конечно, тот еще подарок, но… она могла хотя бы выйти.
– Мать? – поразился гробовщик.
– Мать, – повторил Джейк.
– По-моему, она умерла, – отец поскреб брюхо под
Повисло молчание.
– Я очень удивлен, что ты не знаешь этого, – продолжал похоронный церемониймейстер. – Для тебя она была мать, а для меня всего лишь жена. Мне-то что? По крайней мере, ты мог бы писать мне, разузнавать об этом. Ты мог бы писать матери письма. Она скучала по тебе!
– Скучала? – не поверил Джейк. – Да она была счастлива, когда я уехал!
Он выждал немного.
– Может, и так, – отец устало махнул рукой. – Я не помню. Славьте Господа.
Глава 13, в которой творится уже полный апокалипсис
– Мама умерла давно, – Эмми вела зонтом по забору дома Лароз (с той стороны взбеленилась собака). – Это было через год – наверное? – ну, или немного больше, после того, как ты уехал. От родов.
– От родов? – поразился Саммерс.
Он посчитал: восемнадцать лет – София, семнадцать – Дороти, пятнадцать – он сам, и три – маленькая Эмми. Сколько же матери было тогда лет? Он никогда не знал этого. По его воспоминаниям, когда он уезжал из родительского дома, ей было лет тридцать пять-тридцать шесть. Не старше, значит, чем миссис Маллоу… ее близнецам сравнялось девятнадцать в этом году.
По ветру летел пух – где-то ощипывали курицу.
– А ребенок? – помолчав, спросил бывший коммерсант.
– Ребенок прожил до утра.
– Почему он не сказал мне?
– Для отца это было слишком давно. Для него существует только его дело. Дело его жизни – и больше ничего.
– Я бы его понял, но… – Джейк задохнулся, – не помнить матери своих детей?!
– Да все он прекрасно помнит, – отмахнулась Эмми. – Он просто издевался. Ты ведь его знаешь.
Саммерс почувствовал, что у нет больше никаких сил терзать свой мозг отцовскими фокусами.
– Эй, что у тебя там? – поинтересовался он, имея в виду облезлый чемодан, в котором нес пожитки сестры. – Последний номер журнала для девочек и кружевной воротничок? Что-то я не чувствую, что ты взяла с собой вещи.
– Журналы для мальчиков, – поправила Эмми. – Никогда не любила читать про кисочек и феечек. Ну, и еще кое-что. Хочешь на кладбище?
Кладбище в Вермонте
На кладбище они долго смотрели на внушительный надгробный камень, на котором сверху было пусто, а снизу написано: «Его жена, урожденная Матильда Льюис, 1867–1906».
Саммерс сидел на корточках. Эмми смотрела на него сверху, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Знаешь, я поняла: она не была злой. Просто она… не умела говорить с нами. Так же, как не могла понять, почему мы делаем то или это. Она только знала, что мы должны расти послушными. Как Дороти и София. Она любила бы нас, если бы не была такой…
– Да, слишком серьезной, – Саммерс все еще рассматривал надгробие.
– А вот отец нет.
– Пожалуй, нет, – согласился Джейк. – Он у нас бестия.
Он положил на могилу букет, встал, отряхнул брюки и они двинулись к выходу. В молчании дошли до ворот. Здесь Джейк махнул было рукой, подзывая такси, но Эмми предложила прогуляться.
– Я до шестнадцати лет ждала, что ты приедешь и увезешь меня, – поделилась она, шагая рядом с братом по Черч-стрит. – Даже составила список, что возьму с собой. А потом разуверилась.
Он не знал, что ответить.
– Думала, куда ты мог поехать, что могло с тобой произойти, – продолжала Эмми. – Старалась говорить, как ты. Поступать, как мог бы поступить ты. Пела сама себе песни, которые пел ты. Одно время даже думала уехать тебя искать. Потом, когда я уже почти поверила, что ты умер, София проболталась, что ты заходил, когда я приехала от тети. Я не знала, что думать. Ждала и не ждала. Представляла, как ты можешь выглядеть. Смотрела в газетах, нет ли тебя в списках прибывших на пароходах. Искала тебя в толпе на улице. Сто раз решила выбросить эти дурацкие мечты из головы. Кажется, выбросила. И вдруг ты приехал!
Джейк молчал до тех пор, пока не почувствовал, что ему необходимо полюбоваться витринами на той стороне улицы. Потом зашарил в карманах.
– Нет-нет, что ты! – испугалась Эмми, хватая его за рукав, и отобрала платок. – Какой теперь в этом смысл? Все случилось так, как случилось.
– Просто я никогда не думал, что столько для тебя значу. Ты была такой маленькой, когда я уехал. Я был уверен, что… в общем, я правда мало о тебе вспоминал. Мне стыдно, Кролик.
– Значит, все-таки вспоминал? – Эмми прищурила серые глаза.
– Да, ты знаешь. Я не написал тебе ни одного письма – никто бы в самом деле не передал тебе их. А мы с Маллоу много лет никак не могли придумать, как бы и домой написать, и не рассказывать, чем мы занимаемся.
Брат и сестра рассмеялись.
– Рассказывай! – потребовала Эмми.
Саммерс подумал.
– Ну, если в двух словах…
– Мне это не нравится, – сказал М.Р. Маллоу.
– Ума не приложу, – миссис Маллоу держалась за виски. – Хетти! Хетти, где вы? Сделайте нам лимонад.
И встала, не дожидаясь Хетти с лимонадом. Направилась в прихожую. Взяла зонтик.
– Томас, пожалуйста, не сопровождай меня.
– Нет, – остановил жену изобретатель. – Не надо никуда ходить. Давайте подождем еще немного.
«В двух словах» заняло около трех часов прогулки по улицам. Пришлось сказать о том, как все было. О «Форд Мотор». О том, как они с Маллоу познакомились с доктором Бэнкс и поселились в «Мигли».
О событиях последних двух лет Саммерс предпочел умолчать.