Дело давнее
Шрифт:
И вот на старости лет был вынужден за вожжи взяться. Хлестал, куда придется, вернувшегося с работы сына, пока рука не устала.
– Я тебе покажу, поганец, как девок портить!
Авдей терпел: понимал, что кругом виноват в этой истории.
Когда отец выдохся, они уселись рядом и поговорили по-мужски.
– Почему Груню не захотел в жены брать,
Сын поежился и от боли в спине, и от вопроса.
– Не по душе она мне... какая-то настырная, прилипчивая.
– А что же ты тогда...
– Так это потом Груня настоящее лицо-то свое показала. Тяжко мне с ней.
Сергей Матвеевич тяжело вздохнул.
– Срамные времена нынче настали. Стыда совсем в людях не осталось. Церкви закрыли, иконы выкинули, отца Димитрия, люди шепчутся, в подвале НКВД расстреляли. Добрейшей был души человек. Вы на своих лихториях хоть сто раз скажите, что Бога нет, Всевышний-то всё видит. Разве это дело - сирот обижать? Теперь, даже сообща, не отмолим твой грех.
Он встал с места.
– Ну, раз тяжко тебе с полюбовницей, то и незачем хорошую девушку из-за вашего распутства обижать. Угроз я Стрельцовских не боюсь, как и всю их породу. Свадьбу сыграем, как и задумали - на Покров.
Стрельцовы, конечно, не распространялись о Грунином позоре, молчали о нём и Медуновы, но каким-то образом история всё же просочилась в народ. И в слободе принялись на все лады обсуждать любовный треугольник.
Груня преследовала соперницу: встречала угрозами, и даже драку на улице затеяла - с трудом разняли. А как-то утром встали родители Маши, а у них ворота дегтем обмазаны. Испуганный отец схватил дочь за косы, но на её крик соседка прибежала:
– Грунька Стрельцова перед рассветом у ваших ворот крутилась. Видимо, ославить Маню хотела, чтобы Медуновы отказались её брать.
Но, несмотря ни на что, две семьи всё-таки сыграли свадьбу. В ту пору она ограничивалась большим застольем, на которое собирались все родственники и соседи. Церкви были закрыты. В городской ЗАГС жители слободы если и шли оформить отношения, то по какой-то особой нужде. Это мероприятие тогда не считалось ни торжественным, ни обязательным.
Всё шло как обычно: песни, гармонь, танцы. Веселая Маша так отплясывала с женихом, что проломила половицу.
Новобрачные и гости вернулись к застолью, чтобы передохнуть и подкрепиться, и тут все увидели, что перед столом новобрачных валяется кисет, который в свое время подарила жениху новобрачная, и из него, шипя, выползает гадючка.
Переполошившиеся женщины закричали, мужчины бросились за лопатой. Вроде бы и обернулись быстро, но змея куда-то исчезла.
–
– Не будет жизни молодым.
А вот новобрачную больше заинтересовал вопрос, каким образом её подарок в чьих-то недобрых руках оказался?
– Украли его третьего дня, - тихонько оправдывался Авдей.
– Пиджак висел в вагончике. С утра трактор ремонтировали, а в обед решили с мужиками перекурить. Сунулся, а в кармане кисета нет. Мужиков расспрашивал - никто ничего не видел.
– Это Грунька никак не уймется, - сразу же сообразила Маша.
– И где теперь эту змею искать?
Впрочем, Медуновым сейчас было не до гадюки. Когда полон дом гостей, другим голова занята. Однако прежнего настроения веселиться уже ни у кого не было, и люди потихоньку разошлись.
Молодым постелили в горнице и оставили одних.
Неприятности начались на рассвете. Пошла Пелагея Ивановна корову доить, а вымя-то пустое - несколько капель в подойник всего лишь капнуло.
Недоумевающая хозяйка погладила 'кормилицу' по бокам.
– Ты что, Зорька, заболела? Вчера чужого люда в доме было много - никак сглазили?
Она вернулась в дом.
– Чего это наша молодуха-то не встает?
– и Пелагея Ивановна забарабанила в дверь горницы.
– Ты чего мать грохочешь-то?
– вошел со двора Сергей Матвеевич.
– Постучи потихоньку, чай не глухие.
– Да я...
Тут дверь открылась, и на пороге появился ошеломленный Авдей.
– Что случилось?
– Маша не встает.
– Померла, что ли?
– оторопели старики.
– Нет, но...
Маша лежала на постели неподвижная, но с широко распахнутыми глазами.
– Что с тобой, сношенька?
– спросил Сергей Матвеевич.
Но та даже не шевельнулась.
– Чегой-то лежит как колода, - шепнула мужу Пелагея Ивановна.
– Как бы Коробовы нам больную девку не подсунули. Пусть назад забирают.
– Хватит, мать, напраслину-то молоть. Авдей, запрягай лошадь. В больницу повезем.
Но прежде чем телега с несчастной новобрачной двинулась в путь, выяснилось, что вдобавок исчезла вода из колодца. И вот тут-то до Медуновых дошло: