Дело давнее
Шрифт:
– Откройте! Немедля откройте! У вас крыша горит! Ведь весь порядок сожжете!
Крыша у Медуновых, как и у всех в слободе, была из камыша - материала на редкость горючего, и поэтому перепуганная Пелагея Ивановна сразу же метнулась к двери. Муж едва успел за телогрею ухватить.
– Куда ты? Это же женский голос. Что же, кроме этой бабы никто не видит, что крыша горит? Тут уж пол улицы собралось бы.
– Это Грунька Стрельцова кричит, - подтвердил подавленный Авдей.
– Ну, ничего... побьется, побьется да уйдет. Сидите тихо.
Но тихо не получилось. Кто бы мог подумать, что у невысокой и щуплой девицы столько силы? От её ударов сотрясались стены, да так, что пошла трещинами и осыпалась штукатурка.
Вскоре Медуновы услышали встревоженный мужской голос.
– Как бы эта оглашенная всю улицу не взбудоражила.
– Что же делать?
– Нельзя открывать.
Но Медуновым и в голову не пришло, на какие хитрости способна одержимая. Вскоре дверь затряслась уже под ударами топора.
Вся семья выбежала в сенцы в тот момент, когда лезвие уже пробило прочные доски уличной двери.
– Да что же это делается?
– схватилась за ухват возмущенная Пелагея Ивановна.
– Неужели на эту безобразницу и управы не найдется?
Но когда изувеченная дверь распахнулась, то на пороге оказался их сосед - Игнат Головин.
– Ты зачем, Игнат, - опешил Сергей Матвеевич, - нашу дверь сломал?
– Дык... не отзывались вы. Мы уж испугались, что угорели. А что не открывали-то?
– Спали крепко. А какое дело-то к нам было, что дверь пришлось ломать?
– Так ...
И тут из-за его спины в сенцы прошмыгнула Груня. И, схватив висевшую на стене 'кошку' (приспособление для вытаскивания, утонувшего в колодце ведра), выскочила на улицу.
– Ведро у меня утонуло, - крикнула она на ходу.
– Кошка была нужна.
– Да что же, кошки поближе ни у кого не нашлось?
– удивился Игнат.
– Ты уж прости, сосед. Мы действительно испугались, когда Аграфена сказала, что вы угорели.
– Да я тебя не виню - всё сделал правильно. Соседи должны друг другу на помощь бежать.
Полночи чинили Медуновы дверь, а наутро Сергей Иванович отправился на биржу. Там ему дали заказ от военкомата - какого-то важного чина нужно было встретить на вокзале.
По дороге Сергей Матвеевич разговорился с местным военкомом, и тот, узнав, что Авдей хорошо разбирается в устройстве тракторов, пообещал дать парню направление в танковое училище.
И хотя Пелагея Ивановна сразу же заголосила, старик Медунов был настроен решительно:
– Уезжай, Авдей! Не даст тебе эта змеюка жизни. Может, вдали отсюда встретишь какую-нибудь хорошую женщину да жизнь с ней построишь. А мы уж как-нибудь проживем.
Сказано - сделано. Уехал Авдей в Киев в танковое училище. И только он отучился, как сразу же началась война. Прошёл Авдей Сергеевич Медунов со своим полком и через окружения, и через переформирования, и в подбитых танках горел, и друзей хоронил. Закончил он войну подполковником в Праге, за четыре года кровопролитных боев не получив даже царапины.
После войны направили его в Дальневосточный военный округ, и там Медунов отслужил ещё десять лет - вплоть до 'хрущевского' сокращения в армии. Однако, несмотря на то, что мужчина он был видный, Авдею так и не удалось создать семью. Вроде бы и женщины находились неплохие, но всё время вмешивались какие-то досадные обстоятельства, вроде и не связанные друг с другом, но дольше месяца никто рядом с Авдеем не продержался. Зато, когда Медунов приезжал на родину в отпуск, вокруг него кругами ходила Аграфена, также оставшаяся незамужней.
– Я - твоя судьба, - говорила она мужчине при каждой встрече.
– Да когда же до тебя это дойдет? Упрямый ты, мой любушка, но моя любовь ещё упрямее.
Но Авдей даже смотреть в её сторону не хотел - на дух не переносил назойливую женщину. После демобилизации он вернулся в Ивановскую слободу и возглавил всё ту же МТС, где раньше работал трактористом. Мужчина оставил попытки жениться, и посвятил свою жизнь уходу за престарелыми родителями и многочисленным племянникам. Умер Авдей Сергеевич от пневмонии в возрасте шестидесяти трех лет...
Закончив свое неспешное повествование, Ирина Петровна перекрестилась.
– А что же Груня?
– поинтересовалась Ксюша.
– Она его ненадолго пережила, и, несмотря на наше сопротивление, сестры все равно похоронили её в нескольких шагах от Авдея Сергеевича.
– А почему захоронение такое странное?
Ирина Петровна тяжело вздохнула.