Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы
Шрифт:
Главный военный прокурор СССР Александр Филиппович Катусев намекнул на причастность сына к смерти экс-министра публично, написав: «Почему Черненко не вступился за Щелокова? Может быть, он не отважился замять все то, что удалось вскрыть нам и товарищам из Комитета партийного контроля, слишком много грязи выплеснулось наружу, может быть, просто предпочел умыть руки, а может быть, как раз его тяжелая болезнь и помешала ему бросить Щелокову спасательный круг. Достоверно знаю одно: санкционируя обыски у Щелоковых, я действовал самостоятельно, без чьей-либо подсказки. Так что совпадение во времени здесь случайное, с другими событиями не связанное. Но я согласен с тем, что смерть Щелокова многих устраивала больше, чем судебное разбирательство его уголовного дела. У церковных деятелей есть емкий термин — «предать забвению». Допускаю также, что в числе этих многих могли быть и прямые наследники Щелокова, — в перспективе маячил суровый приговор с конфискацией имущества». Когда Катусев работал над нашей книжкой
По словам прокурора, с Щелоковым дело было так. Его сына и невестку взяли в оборот люди Виталия Федорчука. Чекисты стали разрабатывать семейство еще с весны 1982 года. После провала сентябрьского переворота от министра внутренних дел отвернулись многие номенклатурные «друзья», понимая, что «Акела промахнулся». На фоне этой депрессии Щелоковы достаточно быстро и неосмотрительно сходились с новыми знакомыми, которых к ним подвел КГБ через Хачатуряна (тот возглавлял созданный под него университет культуры при Академии МВД СССР). Именно эта продвинутая агентура ответственна и за самоубийство Светланы Владимировны, которую убрали насильственно не только по предположению Галины Павловны Вишневской и других лояльных спутников семьи, но и по мнению ряда компетентных юристов. По той же схеме, что позднее и ее мужа.
Менее чем через год после смерти Щелоковой, в декабре 1983 года, стали энергично обрабатывать невестку Нонну Васильевну Щелокову-Шелашову. Ей дали понять, что если Николай Анисимович «не исчезнет», то и ей самой, и тем более ее мужу Игорю Николаевичу грозит не просто тотальная конфискация всего нажитого, а весомый тюремный срок (а тогда, напомню, что позднее и расстреливали за такие дела на раз). Она рассказывала об этом своей подруге Галине Леонидовне Милаевой, и та со вздохом признала: все может быть. И объяснила, что к членам Политбюро ей хода нет, сама фактически под домашним арестом. Считается, что они все с облегчением вздохнули, когда не стало Андропова (9 февраля 1984 года), потому что сменивший его на посту генсека Константин Устинович Черненко душевно относился к самой Галине Леонидовне и снисходительно был настроен ко всей ее компании, включая Буряца, тем более ходили распускаемые агентурой Щелокова слухи о насильственной гибели Бориса Ивановича в Сибири (разговоры эти циркулировали в том числе и среди информированных, казалось бы, членов ЦК КПСС). Однако это из области журналистских предположений. Летом этого года, по воспоминаниям Медведева, возглавлявшего «личку» Леонида Ильича, уже было ясно, что вот-вот в Кремле воцарится Горбачев; генерал Девятого управления КГБ сопровождал Раису Максимовну в ее болгарском вояже, и она живо «интересовалась подробностями службы у Брежнева, расспрашивала, как была организована охрана, кто подбирал обслугу, каков был состав обслуживающего персонала — повара, официанты, уборщицы, парковые рабочие, кто еще? Расспрашивала о структуре и взаимоотношениях охраны и обслуги».
И закончила беседу так:
— Возможно, к этому разговору мы еще вернемся.
Наверху знали, что Черненко долго не протянет. Да и лубянская машина была запущена, инев силах неуверенного в себе и очень больного руководителя партии было остановить процесс. Довелось много читать про взаимную ненависть Андропова и Щелокова. Но это были цветочки по сравнению с теми эмоциями, которые испытывал к брежневскому фавориту преемник Андропова на посту Председателя КГБ Федорчук. Последний возглавил могучее ведомство 26 мая 1982 года, а после прихода к власти своего предшественника Андропова был слит с Лубянки и назначен на место Николая Анисимовича. И даже когда КГБ возглавил Виктор Михайлович Чебриков, который, бесспорно, был брежневской креатурой, Федорчук негласно продолжал курировать гэбэшное расследование дел щелоковского клана. Этим занимались преданные ему люди. Насколько помню, Катусев рассказывал, что в работу по отжатию Щелоковых были вовлечены отборные сотрудники республиканского КГБ Азербайджана (подразделение возглавляла относительно молодая женщина-майор). К сожалению, я не помню всех деталей и восстановить эту версию могу лишь по старым блокнотам и рукописи, которая планировалась к публикации в «Московской правде» в 1988 году (к этому еще вернусь). Насколько понимаю, во всю эту историю вовлечен был Гейдар Алирза оглы Алиев, хотя он-то возглавлял КГБ при Совете Министров Азербайджанской ССР (в звании генерал-майора) задолго до этих событий, с лета 1967-го по лето 1969 года. И всех преданных ему людей перетащил с собой в Москву. Но, видимо, в Баку остались ценные кадры.
Короче, агенты Лубянки узнали от Игоря Щелокова о письме его отца в Политбюро. И в донесении было акцентировано: сын считает, что звучит это как «предсмертная записка». Тут же было принято решение форсировать ситуацию. Утром 11 декабря была сформирована оперативная группа, перед которой была поставлена задача «решить вопрос» в течение 48 часов. Очевидцы вспоминали, что у подъезда, где жил опальный министр, припарковались в то утро три черных «догонялки» ГАЗ-2424. По всей видимости, Щелоков выстрелил себе в голову сам. Спекуляции насчет того, что стреляться из охотничьего ружья сложнее, чем из револьвера, не столь существенны. При обыске в квартире не нашли патрон для револьвера. Писал ли он записку детям под диктовку? Вряд ли. Думаю, что утренние гости просто проконтролировали, чтобы в письмах не было лишнего, и, конечно же, изъяли все документы, которые не предназначались прокурорским следакам. Николаю Анисимовичу объяснили расклад. Либо он поступает как человек чести (а он таковым, без сомнений, был, что не мешало ему практиковать безудержное казнокрадство и коварные расправы над врагами: возможности, как известно, порождают намерения), либо его самого ждет позорное судилище с полным опусканием в прессе и, что, видимо, было существенным аргументом, на скамью подсудимых попадут его родственники. То, что тело нашли, с одной стороны, в парадном мундире, а с другой — в домашних шлепанцах, заставляет думать, что Николая Анисимовича, бывшего одним из самых стильных мужчин истеблишмента, поторапливали ассистенты самоубийства.
Катусев тогда уверил меня, что сын брежневского фаворита был в курсе операции. И более того, накануне вечером провел своего рода артподготовку: он жаловался отцу на прессинг со стороны спецслужб и на советы «доброжелателей» явиться с повинной, чтобы, мол, получить лишь условный срок. «Был в курсе» — в смысле догадывался, конечно, а не заряжал ружье. Министру гарантировали, что дети и внуки не только не будут репрессированы, но и нуждаться им не придется никогда. И что Игоря Николаевича наконец оставят в покое. Последний и позвонил в четверть третьего 13 декабря 1984 года следователям прокуратуры. Сказал, что обнаружил тело и записки.
Я пытался обнародовать версию в своем очерке «Охота на себя», посвященном финалу процесса над Чурбановым, но весь этот материал был зачищен Главлитом. Мой коллега Ваня Подшивалов, у которого были хорошие связи с ответственной дамой в этом ведомстве, проинформировал меня, что распоряжение о купюрах было сделано лично тов. Прибытковым. Я уверен, что Виктор Васильевич руководствовался исключительно соображениями долга (как он его понимал), а не моим конфликтом с его невесткой (об этом позже). Без всякой иронии это заявляю. И Прибытков-старший, и его сын Виталик мне всегда представлялись людьми с понятиями. Ну да ладно. В «Московской правде» 7 декабря 1988 года был напечатан сильно покромсанный цензурой текст. По совету того же Подшивалова, бывшего журналистом осведомленным и знавшим многих (позднее, кстати, Иван придумал первый в СССР глянец — проект «Домовой»), отправил текст в Киев, вроде бы журнал «Украіна» готов был опубликовать материал на украинском языке. Но там тоже не срослось, очерк вышел под названием «Полюванняна себе» (№ 11, березень 1989 г.), но без сенсационных деталей. А сейчас это не тянет на сенсацию. Развал державы, карнавал убийств в 90-х и разгул коррупции сделали щелоковскую эпопею скучной и банальной. А позднее (21 августа 2000 года) и сам прокурор Катусев, связавшись с «авторитетными бизнесменами» и пройдя череду трагических семейных неурядиц (его младший сын Вадим дважды грабил квартиру отца), тоже застрелился, я об этом расскажу.
Бриллианты-4
Два мотива было у влиятельных устранителей министра Щелокова.
Первый: сильная личная неприязнь, в основе которой была, возможно, и идеологическая составляющая: Щелокову многие партийцы с понятиями не могли простить предательство коммунистических идеалов. Именно под Щелоковым произошло слияние криминальных структур с органами ВД и правящей партноменклатурой. И органам госбезопасности попросту запрещали брать в разработку тех партийцев, которые создавали на местах преступные организации.
8 1989 году мы с Тельманом Хореновичем Гдляном не без труда, но все же опубликовали книгу «Пирамида-1», в которой, помимо прочего, были опубликованы тарифы на правительственные награды в южных республиках. Тогда не стали обнародовать цены на чиновничьи должности: секретарь областного комитета СССР — 500 тысяч рублей, начальник Управления внутренних дел — вдвое меньше, сотрудником ГАИ можно было стать всего за три тысячи, зато курировать в горкоме торговлю — в сто раз дороже. «Мы молчали как цуцики, пока шла торговля всем, включая наших детей» (© БГ). Организованная преступность комсомольско-ментовского расклада возникла при щелоковском попустительстве и попустительстве его друга Брежнева. Именно тогда ковалась команда будущих олигархов России.
И второй мотив. Если бы на процессе Щелоков стал говорить, то всплыл бы компромат на значительное количество крупнейших игроков тогдашнего Политбюро, фактически руководивших державой под одряхлевшим Черненко. Ну, например, могла бы прозвучать информация, проливавшая свет на успехи Азербайджанской ССР под началом того же Алиева, ведь на кремлевском Олимпе не было секретом — процветание было постулировано подарками Брежневу во время трех его визитов в Баку. Алиев презентовал генсеку уникальное бриллиантовое кольцо с огромным камнем под условным названием «Леонид Ильич», который был окольцован 15 меньшими, символизирующими союзные республики, сплоченные вокруг лидера. Презент оценивался в 226 тысяч рублей. Николай Щелоков, например, получал 1500 рублей с учетом бонуса за воинское звание, а Светлана Щелокова, доцент 3-го медицинского института, — 325 рублей в месяц.