Дело гангстера боится
Шрифт:
Однако все хорошее когда-нибудь кончается. Пришло время Лесе отправляться назад к Чижиковым. Очень ей не хотелось этого делать. И особенно не хотелось снова выслушивать мелочные придирки Изольды, которая так явно третировала Лесю, что не замечать это становилось все трудней и трудней.
К счастью, дверь девушке открыл Андрей. А он выглядел слишком озабоченным чем-то, так что даже не расспросил Лесю, где она была и почему вернулась в столь поздний час. Вместо этого он воскликнул:
– Я ухожу! Не могу тут больше!
Вообще-то
Впрочем, обставлено это было так ласково, что могло даже показаться, что Чижиковы мечтают не избавиться от парня, а хотят сделать его счастливым. Елена Николаевна мило улыбнулась и прощебетала:
– Андрюшенька, ты ведь молодой. Чего тебе сутками на работе пропадать? Поезжай домой, возьми пару дней отпуска, мы все оплатим. Зарплата твоя останется прежней, да еще и от себя мы прибавим тебе за преданность в те страшные дни, когда мой бедный брат был при смерти.
Сестрица Аленушка промокнула глаза, вытирая несуществующие слезы. А Андрей тогда впервые подумал, что если завещание не найдется, то его карта бита. Чижиковы не захотят исполнить волю своего родственника, заплатить трем верным слугам обещанную им долю.
Суд между наследниками должен был состояться уже через неделю. И Леся подумала, что в этом причина плохого настроения секретаря. Нет завещания, нет и денег.
– Закрой за мной дверь, – буркнул Андрей. – Я пошел.
И не дожидаясь, пока Леся хотя бы кивнет, выскочил на улицу и был таков. Леся молча пожала плечами. Как бы ни обстояли у вас дела, об элементарной вежливости забывать все равно не стоит.
– Пожалуй, даже хорошо, если я поеду к Мише, – сказала Леся, когда они остались с подругой наедине в их комнате. – Может, хоть там мне хамить не станут.
Но Кира так вовсе не считала.
– А про меня ты подумала? Ты уедешь, а мне что делать тут одной?
– Тебе не удалось подружиться с Костей?
– Почему не удалось? Очень даже удалось!
– Ну вот!
– А толку-то с этой дружбы? – недовольно покачала головой Кира. – Парень совершенно не в курсе родительских дел.
– Почему? Родители ведь его любят. Вряд ли они от него что-то скрывают.
– Любят, да. Но держат за дурачка. Ничего ему о своих планах не рассказывают, ни во что не посвящают. Он даже о том, что они всей семьей переезжают к дяде Вове, узнал лишь за день до отъезда. Родители ему ничего не говорили, а сам Костя собираемым чемоданам значения не придал. Ты же его видела, у него в мозгах почти все контакты разъединены. Он не может сделать самых простейших выводов из увиденного.
– Не может быть, чтобы он был совсем дурак.
– Может, – угрюмо заверила подругу Кира. – Я провела с ним последние два часа, и я тебя уверяю, он именно такой, каким и кажется, то есть полный
– Но хоть что-нибудь он тебе рассказал?
– Связно изъясняться Костю до сих пор не научили. Несколько простых предложений, вот весь мой улов за сегодняшний вечер.
– Скудно. Но все равно рассказывай!
– Особо рассказывать не о чем. Пожалуй, интересно лишь то, что до недавнего времени Костя даже не подозревал, что у его матери имеется родной брат, а у него, соответственно, дядя.
– Почему?
– Я так понимаю, разница в возрасте у сестрицы Аленушки с ее братом очень велика, больше двадцати лет. Когда она родилась, господин Терентьев был уже самостоятельным человеком, учился в Питере и жил в общежитии. После он женился, а редкие визиты в родной город Полоцк совершенно прекратились со смертью родителей брата и сестры.
Леся понимающе кивнула. Да, такое частенько случается, если брат с сестрой являются таковыми лишь на бумаге. Чтобы любить человека, надо с ним жить. А Елена Николаевна не жила со своим братом, не знала его. Откуда же тут взяться сестринской любви?
– Однако, когда брат оказался при смерти, она тут же примчалась к нему!
– Не к нему она примчалась, а к его деньгам! Чижиковы до приезда сюда очень бедствовали. Костя сказал, что у него даже собственной спортивной формы никогда не было. Приходилось донашивать ту, которую выбросили за старостью другие игроки.
– Значит, до того как перебраться в дом дяди, они жили очень скромно?
– Просто бедно! А еще Костя сказал, что, уезжая к брату, мать продала их квартиру. Ту квартиру, в которой они жили. Понимаешь? Она не сдала ее кому-нибудь, не закрыла, она ее продала! То есть назад Елена Николаевна ни при каких условиях возвращаться не собирается.
– А зачем продала-то? – недоумевала Леся. – Можно было сдать.
– Не знаю. Костя такой дундук, кто его станет посвящать в финансовые вопросы.
– Но если брат и сестра не общались, откуда сестрица узнала, что брат болеет и практически находится при смерти? – продолжала удивляться Леся.
– Не знаю, – раздраженно отозвалась Кира. – Это еще одна загадка, ответа на которую Костя мне пока что не дал. И самое неприятное, я совсем не уверена, что он вообще знает эти ответы.
– И что же? Мне завтра не уезжать? Остаться тут в доме, попытаться подсмотреть или подслушать что-то непосредственно у кого-то из Чижиковых?
– Еще не известно, сдержит ли Миша свое слово. Поживем, увидим.
Леся согласилась, и подруги начали молча готовиться ко сну. Но хотя Леся и не стала спорить с Кирой, но в душе она считала, что ее присутствие в доме господина Терентьева не так уж и нужно. Куда лучше внедриться в лагерь врагов семьи Чижиковых. Тогда подруги будут иметь полную информацию об участниках дела о наследстве. И ясней смогут представлять, кто же все-таки сделал заказ на убийство Виолетты и кто покушался на жизнь Витальки.