Дело государственной важности

Пройдут века, но в благодарной памяти потомков навсегда останутся подвиги людей, которые вели беспримерную, самоотверженную борьбу со злейшим врагом человечества — германским фашизмом. Главная тяжесть этой борьбы легла на плечи СССР, многонационального советского народа, его доблестных Вооруженных Сил, наголову разгромивших нацистскую Германию и ее сателлитов.

Победа была достигнута благодаря нерушимому социально-политическому и идейному единству советских людей, братской дружбе всех народов нашей страны, их сплоченности вокруг Коммунистической партии. Разгром фашистской Германии стал выдающимся событием, мировой истории, определившим судьбы поколений. В самой жестокой войне, какую знало человечество, советские люди отстояли не только честь, свободу, независимость социалистической Родины, они, выполняя свой интернациональный долг, внесли решающий вклад в освобождение народов Европы от нацистского ига.

Вместе с Советским Союзом, с народами антигитлеровской коалиции, вместе с движением Сопротивления с нацизмом сражались и немецкие патриоты-антифашисты, не сломленные жесточайшим гитлеровским террором.

Гитлеровская пропаганда все двенадцать лет коричневой ночи над Германией не уставала твердить, что немецкий народ сплочен вокруг нацистского знамени и фюрера, беззаветно предан ему, полностью разделяет фашистскую идеологию.

На самом деле лучшие сыны и дочери Германии, в первую очередь коммунисты, ни на день не прекращали борьбы с гитлеризмом.

КПГ готовила подпольные группы из наиболее преданных членов партии и патриотически настроенных немцев. Рожденное в 1933 году, антифашистское

Сопротивление существовало и действовало вплоть до того майского дня 1945 года, когда Советская Армия принесла немецкому народу долгожданное освобождение.

Многие тысячи патриотов-антифашистов, до конца выполнившие свой патриотический и интернациональный долг, погибли мученической смертью в застенках гестапо, на эшафотах, в газовых камерах концлагерей. Не жертвами — борцами были эти павшие герои, и те, чьи имена высечены на граните памятников, и те, о судьбах которых мы еще не знаем и сегодня. Многие папки с грифом «Дело государственной важности» не дошли до нас — агонизирующий фашизм стремился замести следы своих кровавых преступлений. В печах крематориев сжигали не только людей, но и их следственные дела.

Бойцам антифашистского фронта посвящена эта книга, в образах ее главных героев обобщены типические черты и подлинные биографии многих антифашистов, павших в неравной борьбе.

Прага. Вечер 5 сентября 1935 года.

На ручных часах Клауса Бертгольда, малоизвестного литератора из Берлина, восемь с минутами. Три картонных кружка с фирменными эмблемами пльзеньских погребов, лежащие перед Клаусом на столике, означают, что обычная норма пива выпита и пора уходить из кафе. Но Бертгольд медлит. В сущности, ему некуда торопиться, ибо никто и ничто не ждет его сегодня, разве что постель в номере «Националя».

Чужой город, промозглый вечер за окном, одиночество. Одна лишь согревающая сердце надежда, что скоро дело будет завершено и можно уехать домой. Человек, с которым он виделся сегодня утром, сообщил, что вопрос о возвращении согласован, и, хотя человек этот — женщина, а Бертгольд не очень-то доверяет женщинам, на этот раз он склонен думать, что ему сказали правду. «Еще две недели, — думает Бертгольд, — от силы две, и прощай, Прага!» При этом он ощущает гордость: за короткий срок, за считанные месяцы, удалось установить контакты с нужными людьми, преодолеть их недоверие, стать «своим» среди чужих.

Что ж, дело, в общем, сделано! Осталась техническая сторона, касающаяся сроков перехода границы, приобретения паспортов, организации явок.

Думая об этом, Бертгольд разглядывает свое отражение в настольном стекле. Лицо как лицо. Бесцветное, незапоминающееся, со щеточкой седеющих усов. Идеальная внешность для человека, не желающего выделяться в толпе. Она может принадлежать кому угодно: шоферу такси, продавцу магазина стандартных цен, служащему банка, мелкому лавочнику. Ни глубоких морщин — следов времени и сильных страстей, ни выпирающих лобных «шишек», свидетельствующих, если верить физиономистике, о выдающемся уме. И тем не менее именно он, Клаус Бертгольд, внешне такой заурядный, выбран руководством гитлеровской национал-социалистской партии (НСДАП) для выполнения особо важной экстраординарной акции.

Внешность и суть. Противоречие формы и содержания. Не частый, но все же достаточно типичный случай. В Берлине, в резиденции гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, сидели достаточно искушенные специалисты, чтобы не брать в расчет «теории» физиономистов. Здесь верили только фактам и опирались на материалы досье Бертгольда, а оно, это досье, содержало достаточно данных, свидетельствующих о его уме и проницательности. В черной дерматиновой папке, строго классифицированные, были подшиты отчеты о всех операциях, в которых Бертгольд участвовал, начиная с первой, когда он в мае 1915-го пересек линию фронта и внедрился в Париже «на длительное оседание», и кончая последней по счету, связанной с засылкой агентуры в различные политические партии.

Служебное досье… Бертгольд дорого бы дал, чтобы заглянуть в него хоть краешком глаза. Что хранится там, погребенное до поры до времени? У него были веские основания считать, что в папке наряду с положительными аттестациями лежит немало документов, компрометирующих его, и в частности не один, связанный с именем Антона Дрекслера.

Дрекслер!

И дернула же нелегкая поставить не на тот номер.

В последние годы Бертгольд все чаще и чаще с недобрым чувством вспоминал злополучное утро 25 февраля 1920 года, когда он, старший офицер разведотделения при штабе Мюнхенского округа, сделал первый опрометчивый шаг. Мог ли он предполагать в тот день, беря в руки два листка бумаги с текстом, бледно оттиснутым на шапирографе, что в них, в этих двух листках, его судьба? Тогда он просто прочел текст и подумал, что осведомитель, внедренный отделением в недавно созданную Германскую рабочую партию — ДАП [1] работает старательно. Интересно, как он ухитрился раздобыть так быстро эти бумажки, содержащие программу партии, если программа была принята только вчера вечером? Бертгольд не спеша жирно подчеркнул карандашом два пункта программы — третий и двадцать второй. В них было записано: «Мы требуем территории и земли (колоний)…», «Мы требуем упразднения наемного войска и образования армии».

Реванш?

Бертгольд перечитал оба пункта, словно надеясь отыскать в них иной смысл. Нет, все точно: ДАП призывала к реваншу. Открыто, не боясь дать правительству и оккупационным властям повод для запрета. Заинтересованный, Бертгольд в течение дня срочно поднял из архивов отделения оперативные материалы по ДАП. Знать о партиях, течениях и группировках все — это входило в его служебные функции. Он держал осведомителей практически в каждой из организаций, действовавших на территории Мюнхенского военного округа. Рейхсвер формально стоял вне политики; однако на деле он активно вмешивался в политическую игру в качестве третьей силы; сто тысяч штыков — таков был его аргумент, когда он желал поддержать или убрать кого-нибудь со сцены. Бертгольд, разумеется, не принадлежал к числу тех, кто решал государственные проблемы; его обязанности были скромными: поставлять достоверную информацию командованию и своевременно проникать в тайны внутрипартийных и межпартийных сделок. Вот и все.

Приступая к изучению материалов по ДАП, Клаус, естественно, еще не знал, что к концу дня придет к мысли использовать свое служебное положение и превратиться из сборщика информации в участника политической игры, ведя ее на свой страх и риск. Просто программа национал-социализма разбудила в его душе боль от раны, нанесенной поражением и бегством кайзера. Для него, кадрового офицера, капитуляция была не актом, закреплявшим положение вещей, а несмываемым пятном на безупречном мундире армии. Еще в школе он мечтал о погонах и там же жадно усваивал мысль о том, что Германия — государство избранных, а немецкий народ отмечен провидением, чтобы господствовать и повелевать… Право господина… Капитуляция отняла его, не дав взамен ничего, кроме репараций, инфляции и хаоса.