Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции
Шрифт:
– Неужели вся наша история науки сфальсифицирована?
– Полностью. Все изобретения, вся наука пришли к нам из-за границы.
– Каковы же ваши планы на будущее, Гелий Малькович?
– Буду бороться дальше.
– Спасибо вам за вашу борьбу. За то, что помогаете нам по капле выдавливать из себя циолковских…»
В чём опасность таких публикаций? Дело в том, что устранение из сознания людей стабилизирующего
С.Г. Кара-Мурза пишет: «Символ, лишённый авторитета, становится разрушительной силой – он отравляет вокруг себя пространство в мире символов, поражая целостность сознания людей, что немедленно сказывается и на их земной жизни. Человек, не уважающий авторитет символов, образовал ту совокупность атомизированных индивидов, которые в ХХ веке стали определять лицо западного общества».
Для такого индивида ни в чём нет святости, он всё потребляет, не чувствуя благодарности к тем, кто это создал – он становится паразитом, живущим за счёт отрицания созданного другими.
Добавим в копилку вымыслов, которыми столь полны в наше время СМИ, ещё несколько фактов на темы, которые нам близки.
В книге И.Н. Данилевского «Древняя Русь глазами современников и потомков (IX—XII вв.)» есть такой абзац, описывающий жизнь и научную деятельность народовольца, писателя, учёного, почётного академика АН СССР, автора многотомной «Истории человечества в естественнонаучном освещении» Н.А. Морозова:
«Как известно, знаменитый народоволец, отбывая 21 год в одиночном заключении и имея возможность читать в это время только «Священное Писание», пришёл к следующим, вполне материалистическим выводам. Коль скоро в «Новом Завете» сбываются пророчества «Ветхого Завета», то последний не мог быть написан прежде первого: сначала некоторые события должны состояться, и только потом, задним числом, их можно «предсказать». Самой ранней книгой «Нового Завета», очевидно, является «Откровение Иоанна Богослова». Следовательно, все прочие библейские книги были написаны позже него. Поэтому все исторические факты, которые упоминаются в «Ветхом» и «Новом заветах», могут относиться ко времени не ранее 395 г., которым Морозов датировал «Апокалипсис» (кстати, именно по показателям солнечного и лунного затмений, которые, как полагал исследователь, описывались в «Апокалипсисе» в символической форме). Из этого он сделал вывод, что вся ранняя письменная история человечества – не более чем выдумка».
Так утверждает И.Н. Данилевский. А как было на самом деле? Во-первых, Морозов просидел в заключении не 21 год, а 29 лет. Из них он действительно 21 год сидел в Шлиссельбургской крепости, и уж там-то не только имел доступ к тюремной библиотеке с более чем пятью тысячами томов, но и мог заказывать книги из библиотек с воли. Кроме того, он выписывал научные журналы из Англии и других стран. А то, о чём сообщает Данилевский, было, когда Морозов сидел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, где ему действительно почти год не давали книг, а потом выдали Библию на французском языке – благо, он владел к тому времени уже десятью языками. И он действительно занялся текстом Апокалипсиса. И более ничего не успел сделать, так как был переведён в Шлиссельбург, где отошёл от истории и занялся другими вопросами.
Из заключения он вынес 24 тома своих работ, из которых по истории был только один – анализ Апокалипсиса. А основной труд, сделанный в этот период, был по строению вещества. За эту работу, по выходу из тюрьмы он был избран членом ряда западных научных обществ, получил кафедру у П.Ф. Лесгафта, а после революции стал директором Научного института им. Лесгафта, где работали среди прочих академик Е.С. Фёдоров, известный кристаллограф, и академик Л.А. Орбели, известный физиолог. Так что исторические труды занимают малую часть научного наследия Морозова, а основную часть составляют работы по математике, физике, химии, астрономии, биологии, метеорологии, воздухоплаванию. Имеется также большое литературное наследство.
А теперь относительно пересмотра времени написания Нового и Ветхого завета. Эта работа была сделана Морозовым в Двинской крепости, куда он был посажен на год в 1911 году. Там он изучил в добавок к уже известным ему еврейский язык, и с помощью, в основном, астрономических методов показал более позднее происхождение Книги пророков. Своё исследование он опубликовал после выхода на свободу, а детальный анализ Священного писания выполнил уже после 1917 года, причём исходил не из столь примитивных соображений, как то полагает И.Н. Данилевский.
Зачем же Данилевский показывает нам Морозова столь примитивно? Ведь в любой энциклопедии можно проверить факты. А всё очень просто. Излагая, в общем-то, известные факты в своей интерпретации, Данилевский создаёт у читателя вполне конкретное представление о Морозове, – что и было его основной целью. Сидит, дескать, профессиональный террорист (а не учёный) 21 год в одиночке. Читает только Библию. Так мог ли он остаться нормальным после этого? Наверняка свихнулся, а вот и подтверждение: тут Данилевский делает от имени Морозова совершенно идиотское заявление о хронологии Священного писания, – и портрет учёного представлен в нужном виде.
Но если наш современник может из известных фактов лепить ту картину, которая нужна ему в каких-то полемических целях, хоть и не отражает действительности, то почему же историки прошлого не могли заниматься тем же самым? И могли, и занимались – хотя сразу оговоримся, среди деятелей любой науки, а паче того публицистики, не говоря уже о политике, всегда найдутся люди непорядочные. Уж в этом-то деле история не держит монополии.
Иван Солоневич приводит интересный пример фальсификации из недолгой истории Временного правительства, когда специальная комиссия пыталась обнаружить хоть какие-то следы преступлений царского режима, и не нашла их:
«У меня был старый товарищ юности – Евгений Михайлович Братин. В царское время он писал в синодальном органе «Колокол». Юноша он был бездарный и таинственный, я до сих пор не знаю его происхождения, кажется, из каких-то узбеков. В русской компании он называл себя грузином, в еврейской – евреем. Потом он, как и все неудачники, перешёл к большевикам. Был зампредом харьковской чрезвычайки и потом представителем ТАСС и «Известий» в Москве. Потом его, кажется, расстреляли: он вызван был в Москву и как-то исчез.