Дело молодых
Шрифт:
Криспи не понимала, что с ней, но это как раз было нормально. Она давно уже ничего не понимала. И не хотела бы понимать, даже если бы могла что-то хотеть. Где-то в глубине плавало ощущение, что полного понимания происходящего ей не перенести. Иногда гель казался приемлемой ценой отсутствия боли. Но не сейчас.
Девушка механически покормила, расчесала и умыла своих подопечных. Мерит как всегда уклонилась от расчески, Пеглен как всегда перемазался какой-то дрянью, Туори как всегда была пуста и равнодушна, давно и безнадежно покинув свое тело. Может быть ей лучше там, где она сейчас, если есть какое-то «там», и есть ещё какая-то
Ближе к обеду из дома, стеная и держась за голову, выбрался Кройчи.
— Боже, зачем я вчера так много пил? — пафосно воскликнул он в пространство.
Оглядевшись и обнаружив отсутствие машин, грёмлёнг сразу взбодрился и перестал показательно страдать.
— Уехали? Отлично! — подмигнул он Криспи.
Она продолжила механически убирать мусор, оставшийся от вчерашних посиделок — пустые бутылки, грязные тарелки и стаканы.
— Ты, тоже думаешь, что я трус, да? — он обращался к девушке, как к собаке, не рассчитывая на понимание, а просто так, чтобы не говорить самому с собой, — что я специально накидался, чтобы не ехать?
Криспи собрала посуду в тазик и пошла к бочке с водой. Генератор, уезжая, заглушили, и насос не работал.
— Да, я боюсь рейдеров, — признался Кройчи, — и что? Дурак тот, кто их не боится. Мы, грёмлёнг, люди мирные. Я тебе так скажу, Крис: все эти стрелялки — по-настоящему дурной грём. Дурнее не бывает. Пусть ими горец наш развлекается, ему только в радость. Он если никого не убил — считай, день зря прошел. Дурной он человек, дурнее грёма. Не знаю, зачем он шефу.
Криспи разложила мытую посуду сушиться, подмела дорожку. Кройчи таскался за ней, разглагольствуя:
— Ну, поехал бы я с ними, и что? Толку от меня в драке никакого. И вот на что спорю — этот чёртов горец начнет пальбу, а в ответ пристрелят не его, а одного совершенно мирного грёмлёнга, который ничего такого в виду не имел, а просто крутил баранку.
Криспи потащила мешок с мусором к выкопанной неподалеку яме. Мешок был тяжелый, но Кройчи даже и не подумал помочь. Шел рядом и рассуждал:
— Я вообще тебе так скажу: я тут один вменяемый. Горец — полный отморозок, чёртов головорез. У них в горах Закава делать нечего, кроме как друг у друга коз воровать, а потом глотки резать. За то, что козу сперли. Глотки резать он умеет, спору нет, а больше и ничего. Пустой человек, никчемный. Саргон — тоже тот ещё персонаж. Двух слов не скажет, типа такой крутой мачо. А я вот думаю, что у него больше двух слов подряд в башке и не помещается. Зато пистолет здоровый — так, небось, член малюсенький. Компенсирует. Я думаю, шеф его для декору держит. На переговорах он со своей каменной рожей отлично смотрится. А так — наемник и наемник. Что с него взять? Маму родную, небось, пристрелит за хорошие деньги. А мне, кстати, за всю эту стрельбу не доплачивают! Хотя моя работа — гайки крутить да баранку вертеть.
Криспи положила мешок на землю и попыталась отодвинуть сколоченную из двух снятых дверей крышку мусорной ямы. Крышка была тяжёлая, приходилось сдвигать рывками по чуть-чуть.
— С угла, с угла дёргай! — посоветовал присевший рядом на пенек Кройчи. — Да не в эту сторону! Во ты тупая!
Девушка продолжала раскачивать крышку, и та понемногу сползала.
— Негрило наше, — продолжал грёмленг, — это вообще анекдот! Два метра черного идиотизма! Даже язык толком выучить не может, бормочет на своем дурацком «фак-фак-фак-шит-шит-шит». В нём, небось, и слов-то
Криспи наконец отодвинула крышку, пропихнула в щель мешок и начала задвигать её обратно.
— Фу, воняет как! — скривился грёмлёнг. — Закрывай быстрее! Так что, Крис, умных тут — только я да шеф. Остальные — мясо. Но вот что я тебе скажу — шеф тоже многого не догоняет. Только между нами: зря он ввязался в эту историю с рекурсором. Зря, точно говорю. Не кончится она добром. Так что, как по мне — пусть его рейдеры забирают на здоровье. Наидурнейший грём, не будет с него толку.
Криспи задвинула крышку и пошла к дому, Кройчи лениво встал с пенька и потащился за ней.
— Вот я бы на его месте с Коммуной не ссорился. Давно вернул бы им эту проклятую штуку. Они за неё, поди, много чего бы дали. А теперь что? Шеф отдаст его рейдерам, чтобы вернуть свою бабу. Можно подумать, баб в Мультиверсуме мало. А они её, может быть, уже трахнули и грохнули. Ещё бы, мы столько времени телились! Я бы грохнул, чесслово. Ну, будь я рейдер, конечно. И трахнул бы. Я бы сейчас кого-нибудь…
Криспи, вернувшись на кухню, взяла тряпку и начала протирать столы, но грёмлёнг, подойдя вплотную, взял её за локоть. Она остановилась и ждала, пока он отпустит.
— Вот ты знаешь, почему мужиков с бодуна всегда на бабу тянет? — спросил он задушевным тоном. — А потому, что похмелье — это маленькая смерть. Организм пугается и спешит размножаться, пока жив. Да стой ты, корова тупая!
Криспи попыталась аккуратно освободить руку, чтобы продолжить уборку, но Кройчи сжал локоть сильнее. Девушке стало больно, она поморщилась.
— Чего рожу кривишь? Я вот белобрысой после негра брезгую. Мало ли, может, он заразный какой. Шеф, конечно, тебя трогать не велит, но ты же не против, да? И чего шеф не узнает, то ему и не нужно знать.
Грёмлёнг потащил вниз застёжку комбинезона. Криспи шаг за шагом отстранялась, но вскоре уперлась спиной в стену. Кройчи засопел и сунул руку ей за пазуху, больно прихватив пальцами грудь.
— Ух ты, какая… — забормотал он. — Да стой ты! Стой! Довольна же будешь! Мы, грёмлёнг, только ростом маленькие, зато…
Криспи плохо понимала, что происходит, но ей было неприятно. Она отворачивалась и пыталась уйти, вяло отодвигая его руки.
— Да ладно, — злился грёмлёнг, — брось тряпку! Тряпку брось, дура!
Он вырвал у неё из рук тряпку и бросил на пол.
— Иди сюда, ну! Да что ты будешь делать…
Он попытался окончательно расстегнуть комбинезон, но Криспи выворачивалась, и застёжка выскальзывала у него из рук.
— Эй, а ты что тут делаешь? — Кройчи внезапно остановился и обернулся. Руку он тут же выдернул из-за пазухи у девушки, которая поспешила отодвинуться.
— Ты рехнулась?
В дверях кухни стояла Мерит. Она сутулилась, её завешенное давно нечёсанными волосами лицо было направлено в сторону, но в руке был нож. Здоровенный хищный тесак, которым Карлос разделывал вчера мясо. Криспи помыла его с остальной посудой и оставила сушиться возле водяной бочки, а теперь он у Мерит. И держит она его так, что трусоватый грёмлёнг попятился.