Дело о босоногой принцессе
Шрифт:
— У него экзамены, — сообщила Лешка. Эти слова за последнее время она произносила уже, наверное, в сотый раз. Люди настолько привыкли к тому, что брат с сестрой всюду появлялись вместе, что при виде одной Лешки этот вопрос сам собой слетал у них с языка. — Я сюда с Мариной приехала, у нее съемки закончились. Она к вам тоже зайти собиралась.
— Рада буду ее повидать. А Рома небось переживает, что с тобой не поехал.
— Еще как! Исстрадался весь родимый. Но мы этому очень даже рады, — ответила за подругу Катька. —
— Что за улица такая?
— А наша Скорняжка, вернее, Скорняжный переулок. Десять домов стоят, а остальных больше нет.
— А ведь у нас там после войны знакомые жили, — вспомнила Серафима Ивановна.
— Да что вы? — удивилась Лешка. — Жаль, что мы мемуары мамы Дарьи Кирилловны с собой не прихватили. А вы, случайно, не помните женщину по имени Камилла?
— Еще бы не помнить! Когда я была маленькой, то мечтала хоть чуть-чуть быть похожей на Камиллу, такой она была красивой. Она была уже не молода, но всегда привлекала к себе внимание.
У Лешки вспыхнули глаза.
— И вы, наверное, дружили с ее дочерью?
— С Анастасией? Да. Не то чтоб дружили, скорее она мне была как старшая сестра, я-то ведь моложе ее. В войну, когда фашисты заняли Воронеж, мы вместе в Куйбышев эвакуировались, Самару нынешнюю. В землянке одной семьей жили, помогали друг другу, чем могли. Вернувшись, поначалу часто виделись, потом все реже и реже, а после смерти Камиллы и вовсе перестали; у каждого была своя жизнь. Даже не созванивались, ведь у меня нет телефона.
— Теперь есть, — напомнила Катька.
— Даже не верится. — Серафима Ивановна поднесла к глазам чудо техники. — А адресок ее послевоенный у меня где-то записан. Сейчас найду.
Она подошла к кровати и вытащила из-под нее большой жестяной короб. Лешка таких никогда в жизни не видела, ему, наверное, тоже лет сто было, не меньше. Порывшись и коробе, Серафима извлекла пожелтевшую бумажку.
— Вот. Переулок Скорняжный, дом номер двадцать один.
— Его-то нам и велел найти Ромка, — уплетая пирог, сказала Катька.
— Значит, им квартиру дали в каком-нибудь новом микрорайоне. А до войны, между прочим, они на проспекте Революции жили. А мы с мамой — на Никитинской. Это потом, когда я замуж вышла, мы сюда переехали. Во время войны почти все дома на проспекте были разрушены, Анастасия с мужем построили себе дом в Скорняжном переулке. Муж-то ее полковником был, так что деньги нашлись. Интересно, жива ли еще Анастасия? — задумчиво проронила Серафима Ивановна.
— Значит, Камилла ваша до революции на проспекте Революции жила? — уточнила Лешка.
— Ну да, только тогда эта была Большая Дворянская улица. А Рома дал вам ее более поздний адрес.
— Тогда там, в Скорняжном, и подавно никаких кладов быть не могло. Скорее всего мама Дарьи Кирилловны ошиблась, написав этот адрес в своих мемуарах. А сколько же вашей Анастасии может быть сейчас лет?
— Под девяносто уж, наверное, — вздохнула старушка.
— А как вы думаете, фамильные бриллианты у нее еще целы? — предвидя вопрос, который непременно задаст ей вечером Ромка, поинтересовалась Лешка.
Серафима Ивановна даже руками всплеснула.
— Что ты, деточка. Во время Гражданской войны люди бриллианты на черных рынках на хлеб меняли, чтобы с голоду не умереть.
Глава V
Поиски старой знакомой
Научив Серафиму Ивановну пользоваться сотовым телефоном и показав, как ставить его на подзарядку, подруги крупно написали на листке бумаги номер и отправились домой.
— Что-то сегодня мне больше никуда не хочется идти, — сказала Лешка, забираясь с ногами на Катькин диван.
— Конечно, ты же с поезда. Отдохни. Катька принесла плед, укрыла Лешкины ноги и включила телевизор.
— У нас кабель подключен, все каналы есть. Какой хочешь смотри. — Она кинула Лешке «Антенну» с телепрограммой.
Лешка выбрала свою любимую «Планету животных», но зазвонивший телефон не позволил ей наслаждаться покоем.
— Если это опять Ромка, то я его убью, — прошипела она зловещим голосом и схватила трубку. Но это был не Ромка, а Серафима Ивановна.
— Это Катенька? — робко спросила старушка.
— Нет, это Оля, — ответила Лешка. — Я вас узнала, Серафима Ивановна. Ну как, телефон хорошо работает?
— Замечательно, но я к нему еще не привыкла. А звоню вот зачем. Всколыхнули вы мне душу, после вашего ухода старое вспомнилось. Не знаю, удобно ли попросить-то, вы и так для меня столько делаете…
— Говорите, не стесняйтесь, — подбодрила старую женщину Лешка.
— Понимаешь, Оленька, телефонного справочника у меня нет, и я не знаю, где мне найти номер Анастасии. Очень захотелось ей позвонить, может она, дай ей бог, еще жива. А если нет, то с дочерью ее поговорить, узнать, как сложилась их жизнь. Но если это сложно, я обойдусь. Впрочем, может, и затевать не стоит, — засомневалась она. — Столько лет не виделись, вечность, можно сказать. Анастасия меня, должно быть, уже и не помнит.
— У вас далеко горсправка? — оторвалась от телефона Лешка.
— У нас все рядом, — фыркнула Катька. — Горсправка находится на проспекте Революции, недалеко от кукольного театра, возле которого стоит памятник Белому Биму.
— Мы все узнаем, Серафима Ивановна, не волнуйтесь, — пообещала Лешка. — Как ее фамилия?
— Сташевская, как и матери. Она, когда замуж вышла, на своей девичьей осталась. Лешка высунула ногу из-под пледа.
— Давай сходим туда прямо сейчас. Катька пожала плечами: