Дело о дневнике загорающей

Гарднер Эрл Стенли

Работники лаборатории обнаружили на обуви Арлен Дюваль следы крови. Кровь подвергли анализу – она принадлежала человеку и была весьма редкой группы «ОА». Этой группой обладают от трех до пяти процентов населения, но как раз таковой была группа крови Джордана Балларда.

Некоторые газетные публикации также давали понять, что в руках у полиции имеется некое неопровержимое, уличающее преступника доказательство, раскрыть которое они до поры до времени не имеют права и держат за семью замками.

И уж, естественно, не обошлось без обсуждения всех нюансов

таинственной пропажи четырехсот тысяч долларов наличными из банка «Меркантайл секьюрити», и не одна газета доверительно поделилась со своими читателями тем фактом, что незадолго перед смертью Джордан Баллард, бывший работник вышеназванного банка, одно время подозреваемый в этом деле, вспомнил номер по меньшей мере одной тысячедолларовой купюры из числа украденных и сообщил этот номер полиции.

Вновь выплыла на свет божий старая история о пачке банкнотов на сумму в пять тысяч долларов, которую требовал неизвестный шантажист и номера каждого из которых были записаны в ФБР. Эти-то номера, казалось, и являются самой большой тайной во всем деле. Ходили слухи, что даже Гамильтону Бергеру не удалось их узнать, хотя он и пытался. ФБР готово было проверять любые внушающие недоверие деньги, но список никому не показывался, и таким путем они надеялись со временем заставить преступника совершить промах: истратив их, он бы наверняка попался.

Цитируя Гамильтона Бергера, газеты сообщали, что, по его мнению, убийство Джордана Балларда было, вне всякого сомнения, «тесно связано» с похищением денег из «Меркантайл секьюрити».

Помимо всего прочего, многие газеты, ссылаясь на просившее не называть свое имя лицо, которое по долгу службы было обязано находиться в курсе дела, писали, что Перри Мейсон, представ перед Большим советом присяжных, признался в получении от Арлен Дюваль в качестве задатка двух крупных денежных купюр – одна в тысячу, а другая в пятьсот долларов.

Далее говорилось, что номера этих банкнотов были зарегистрированы окружным прокурором и что «прилагаются все усилия», чтобы связать их с деньгами, пропавшими из банка «Меркантайл секьюрити».

Полиция вовсе не скрывала, а, можно даже сказать, особо выделяла тот факт, что на протяжении последних восемнадцати месяцев Арлен Дюваль жила в свое удовольствие как нельзя лучше, тратилась, не считая, направо и налево, а происхождение денег, которые она явно не заработала, объяснить якобы не могла.

Отец ее тем временем вел обычную жизнь надолго приговоренного узника Сан-Квентина и, по всей видимости, с участью своей смирился и бежать не собирался…

Делла Стрит подождала, пока Перри Мейсон закончит читать, и сказала:

– Грязь уже полилась, и если что, то они ее не пожалеют. – Мейсон кивнул. – Они пишут о чем угодно, но только не о том, что и вы в этом деле замешаны не меньше, потому что принимали от Арлен Дюваль краденые деньги и сговорились заставить замолчать Балларда, чтобы он в суде ничего не показал против вашего клиента.

– Конечно, Делла, – согласился Мейсон, – мяч сейчас у них, и они на подаче.

– А

вы не собираетесь пойти в тюрьму и переговорить с Арлен Дюваль?

– Пока нет.

– Но ведь вы можете, не правда ли? Она арестована, ей предъявлено официальное обвинение, и ваша прямая обязанность как адвоката теперь состоит в том, чтобы…

– Все верно, – подтвердил Мейсон, – им настолько не терпится дождаться моего визита к ней, что они даже специально упомянули, что я смогу ее видеть, если пожелаю, в любое время дня и ночи.

– Почему бы вам не сделать этого? – Делла Стрит озадаченно смотрела на своего шефа.

– Потому что та комната, где мы с ней увидимся, будет нашпигована полицейскими микрофонами, как гусь чесноком.

– Но вы можете говорить, соблюдая предосторожность, и…

– Я-то всегда соблюдаю предосторожность, но вот будет ли осторожной Арлен Дюваль? Не скажет ли она чего-нибудь лишнего, в результате чего мы сами затянем петлю у себя на шее, вот в чем вопрос…

– Об этом я не подумала.

– Зато об этом подумал Гамильтон Бергер, и мысль эта, судя по всему, не дает ему покоя.

Неожиданно ожил и пронзительно напомнил о себе незарегистрированный телефон на столе Перри Мейсона. Так как номер его знали только Делла Стрит и Пол Дрейк, Мейсон мгновенно схватил трубку и поднес к уху.

– Слушаю, Пол! В чем дело?

Голос Дрейка был хриплым и напряженным.

– Перри? Наше дельце разворачивается со страшной силой.

– Не тяни, Пол!

– Помнишь то некое неопровержимое, уличающее доказательство, о котором раструбили газеты и которое, по мнению полиции, отметет все сомнения и так далее?

– Помню, и что?

– В трейлере у Арлен Дюваль нашли тайник, полный денег.

– На какую сумму?

– Не знаю, но где-то около двадцати пяти тысяч.

– А где был устроен тайник?

– Одна из внутренних панелей оказалась съемной. Обычно пространство между внутренней обшивкой и внешней оболочкой трейлера заполняется чем-то вроде стекловаты, но на этот раз роль тепло– и звукоизоляции играли живые денежки. Тайничок что надо!

– Это все?

– Нет, Перри, далеко не все! Помнишь пять тысяч в банкнотах, номера которых хранятся у кого-то наверху? Ну так вот – более тысячи долларов этих самых денег обнаружили в тайнике Арлен. Но есть и кое-что другое…

– Что именно?

– Не знаю, Перри, одобришь ты мои действия или нет, но слушай! Помнишь, я говорил как-то, что Манди – малый порядочный и довольно консервативный? Ну да, конечно, ты не мог забыть. Сейчас я за Сэккитом приставил другого, этому палец в рот не клади, откусит не задумываясь. Короче, вчера ночью, после того как Томас Сэккит, он же – Говард Прим, оставил джип перед домом и отправился баиньки, мой человек излазил его автомобиль вдоль и поперек, и, оказалось, небезуспешно. Он снял несколько вполне приличных отпечатков пальцев и один совершенно четкий – большого и указательного – с солнцезащитного козырька в кабине. Он видел, как Сэккит поднимал его.