Дело о легком убийстве
Шрифт:
– Немного – это сколько? – спросил я.
– Точно не скажу, но, думаю, минут пятнадцать, так? – он вопросительно глянул на Мэйнарда. Дождался утвердительного кивка и закончил. Потом Кори ушел, и я был один.
– То есть, полноценного алиби у вас тоже нет?
– Меня это тоже огорчает, как и вас, пан лейтенант.
Меня он почему-то раздражал даже сильнее, чем Тодоров. Хорошо, что у него нет алиби. Я обратил свой взор на Мэйнарда. Был он, несомненно, самым молодым из всего честного общества садовников астероида – едва за двадцать. Впрочем, что касается внешности, молодость, пожалуй, была единственным его достоинством. Вялый подбородок, робкий взгляд, покатые плечи, волосы не то, чтобы грязные, но какие-то тусклые, неопрятные. Из подобных типов неплохие маньяки получаются.
В дверь моего сознания деликатно постучалась критичность мышления и с легкой укоризной предположила, что, возможно, я не вполне объективен к окружающим по причине плохого настроения и самочувствия.
– Вы, Мэйнард?.. – резко бросил я, не собираясь распахивать свое сознание перед чем бы то ни было. Критичность мышления пожала плечами и тихо удалилась.
– К ланчу я пришел позже всех – отсыпался после дежурства, – начал он. – К слову, Генриха уже не было. И уходил я позже всех, ближе к половине первого. Может быть, Шимон прав, минут двадцать первого, не смотрел на время. Я заглянул к нему в оранжерею, а потом пошел к себе и снова прилег отдохнуть. Заснул, судя по всему, почти сразу же… Вызов Пламена меня разбудил.
– Спали вы, разумеется, в одиночестве?
– Разумеется, – дряблую не по годам кожу залил неровный румянец.
Я вздохнул.
– Хоть вы меня порадуете алиби, госпожа Ласкариду?
– Тоже неполным, господин лейтенант, – Димитра кривовато усмехнулась. – Начиная с часа дня мы с Люком играли в настольный теннис.
– Что?! – я вытаращил глаза.
Тодоров вмешался в разговор, раскатисто рассмеявшись. Голова при этом довольно картинно откинулась назад. По-моему, он сильно страдает от отсутствия зеркал во всех помещениях, где ему доводится находиться.
– Да, лейтенант, у нас есть стол в спортзале. Вообще, занятия спортом для нас не досуг, а необходимость. При такой силе тяжести мышцы быстро атрофируются, если их регулярно не нагружать, – набрав полную грудь воздуха, он небрежно продемонстрировал, что уж его-то мышцы не атрофировались. – Тренажеры – само собой, но это не так весело. Настольный теннис… О, если вы никогда не играли в настольный теннис на астероиде, вы очень много потеряли. Конечно, некоторые привнесенные правила могут показаться вам вычурными, но…
– Пламен, друг мой, – я скрипнул зубами, – посвятите меня в тонкости игры позже, хорошо? Госпожа Ласкариду, начали вы в час, я понял, а закончили?
– Мы не закончили, вызов Пламена прервал игру в самом разгаре. Так что после часа у меня все о’кей, но до того, – она немного виновато повела плечами, – я была одна в своей комнате, читала книгу.
Госсенс сложил руки на намечающемся животе.
– У меня схожая ситуация, я тоже между ланчом и часом дня был предоставлен самому себе в своей комнате.
– Вы всегда дежурите по одному? – спросил я.
– Да, лейтенант, – ответил Тодоров. – Мы дежурим сутки через двое, сменяясь в восемь утра. Это не так обременительно, как может показаться, ибо нам вовсе не требуется находиться в оранжерее безвылазно. Кроме обычной возни с кустами каждый час необходимо сделать замеры… мы измеряем самые крупные бутоны, записываем из размер и координаты, но если ни один не приближается к критическому параметру, следующий час мы вполне можем провести по собственному усмотрению. Мы с Генрихом и Люком делим… делили синюю оранжерею, Димитра, Шимон и Кори – желтую.
– Спасибо за подробный рассказ, Пламен. Нет, я не иронизирую, за эти подробности я на самом деле благодарен. Теперь давайте, расскажите, что и вы после ланча затворничали в своей комнате. Потому что в теннис вам играть было не с кем.
Тодоров коротко хохотнул.
– У меня дела обстоят еще хуже. Я вообще не был на ланче – немного увлекся в спортзале, жалко было прерывать тренировку. Как начал в десять утра, так и потел почти до половины второго. И уже после этого в первый раз позвонил Генриху. Потом захватил пару бутербродов на кухне и ушел к себе в комнату.
– Я видел Пламена в спортзале, когда шел с ланча в свою комнату, – вставил Госсенс. – Дверь с узкой стороны зала была открыта. Мы перекинулись парой слов.
– Действительно! – просиял Тодоров. – Ты спросил, не научился ли я питаться силовыми упражнениями, а я…
– Сколько тогда было времени? – прервал я поток исключительно ценной информации.
Госсенс изобразил на лице сосредоточенность.
– Двенадцать, начало первого?
– Если это вопрос, и адресован он мне, едва ли я могу помочь вам с ответом, – раздраженно сказал я. – Вы не уточните, Пламен?
Тот покачал головой с сокрушенным видом.
– Могу только согласиться с Люком. По моим ощущениям было начало первого.
– Как долго длился ваш разговор?
Тодоров сделал виноватое лицо.
– Да он и не длился особо, лейтенант. Две, может три минуты.
– Хорошо, – я вздохнул. – Сквозь открытую дверь вы не видели кого-либо, входящего в синюю оранжерею?
Вина на лице Тодорова усугубилась.
– Не видел. Но это ничего не значит, я не ставил себе цели наблюдать за коридором, кроме того часто находился к двери спиной. Я даже не видел Генриха, когда он входил и выходил.
Разложив все эти неутешительные для расследования данные у себя в голове, я коротко расспросил садовников о нехитрой планировке станции. После чего там же в голове повесил этот план на видное место. Не знаю, пригодится ли он, но я привык во всем быть методичным.
Глава 3
Итак, радоваться было нечему. Я на этом астероиде уже чертовски долго – больше часа – и пока не сумел отсеять ни одного из жалких пяти подозреваемых. С тошнотой более или менее справился, но чувствовал себя по-прежнему не блестяще. Голова была тяжелой, что удивительно, учитывая ее в пятьсот раз уменьшившийся вес.