Дело о неуловимом призраке
Шрифт:
— А что у вас там? — спросила она. — Туда нельзя выйти?
— Почему же нет? У нас вид с балкона отличный. Вся Москва видна. А летом, по праздникам, мы там гостей собираем. Раньше на дедушкин день рождения огромная толпа заявлялась. К сожалению, еще прохладно, а то б мы и вас туда пригласили, — сказал Дима и крикнул: — Олеська, где ключ от балкона?
— Не знаю, — тихим голосом ответила Димкина сестра, появившись в комнате.
И снова перед Лешкой предстала замечательно одетая девушка. «В моде утонченность, а не спортивность», — вспомнила она слова одного из комментаторов
— Как ты себя чувствуешь? — спохватившись, участливо спросила она, вспомнив о ее недавнем сердечном приступе.
— Нормально, — ответила девушка.
— А что это с тобой было? — удивился Димка.
— Ничего, просто голова кружилась, — Олеся отвела Лешку в сторону и попросила: — Не говори ему ничего тоже. А то еще скажет дедушке, а дед расстроится.
— Не бойся, я ничего никому не скажу, — пообещала Лешка.
— Так где же нужный-то, — пробормотал Димка, перебирая связку ключей. Среди них Лешка заметила знакомые, те, какими пользовались они с Ромкой до того, как Эля с Викой поменяли замки. Значит, у Димки был в квартиру свободный доступ.
Обшарив взглядом широкий подоконник, Димка сам ответил на свой вопрос:
— Да вот же он. И кто его сюда положил? — А Лешке объяснил: — Мы эти двери запираем, потому что вероятность, что сюда через крышу могут влезть воры, хоть и небольшая, но все-таки есть.
Он открыл дверь, и у Лешки захватило дух от открывшегося вида. Действительно, перед ней раскинулась вся Москва. Вдали виднелись башни Кремля, сверкали купола собора Василия Блаженного. А сколько кругом новых замечательных зданий!
— Нравится, да? — спросил ее Димка.
— Угу! — кивнула она и, посмотрев направо, на выложенном желтой плиткой полу балкона краем глаза увидела железную сетку — что-то вроде сушилки. А на ней лежали кроссовки, отливающие белым шелком. Она подошла к сушилке поближе, словно хотела что-то получше разглядеть на улице внизу: белый цвет на кроссовках стал серебристо-серым. Она снова подняла глаза на свой любимый город. Но сейчас ей стало не до московских красот.
«Надо постараться, чтобы Димка не понял, что я обратила на них внимание. Как бы мне остаться одной?»
— Ты не можешь принести мне попить? — попросила девочка.
— Пожалуйста, — ответил он. — Ты что хочешь?
— Просто водички, — ответила Лешка.
Димка выскочил за дверь, а она, оглянувшись, быстро схватила в руки мокрую кроссовку. Она хорошо отмыта, и лишь в трех местах на подошве едва заметны въевшиеся в нее черные пятнышки. Точь-в-точь такие, какие остались на Ромкиной.
Услышав шаги, Лешка быстро поставила кроссовку на место.
— Спасибо большое, — поблагодарила она.
Раздался звонок в дверь.
— Это, наверное, Вика с Элей приехали, — сказала Лешка и вслед за Димкой пошла к входной двери.
— Здравствуйте, здравствуйте. Сначала скажите мне, как себя чувствует Сонечка? — спросил Павел Демидович, тоже появившись в длинном коридоре и направляясь навстречу своим гостям.
Вика тряхнула короткими волосами, и лицо ее озарилось радостной улыбкой.
— Бабушка чувствует себя намного лучше, — сказала она.
Как истинный кавалер, Павел Демидович помог ей снять длинный темно-коричневый плащ с бежевой отделкой. Димка повесил в шкаф Элин.
— Вика, ты мне в самом деле не звонила вчера? — пристально взглянул на девушку Павел Демидович. Гостья отрицательно затрясла головой.
— Это чья-то злая шутка, — произнесла Эля. — Но так как все обошлось, то и забудем об этом. Давайте говорить о приятном.
Обе гостьи были модно одеты, пахли замечательными духами. Вика выглядела посвежевшей, нарядной.
— Я почти акклиматизировалась и теперь могу гулять хоть до утра, — объявила она, поправляя волосы. Тут только Лешка взглянула на ее шею и обомлела: на ней ожерелье, точь-в-точь такое, как у бабушки Сони на снимке в альбоме Павла Демидовича. Камни, кажущиеся темными на снимке, в действительности красного, прямо-таки кровавого цвета. «Рубины», — вспомнила она.
Ромка заметил ожерелье тоже и сразу ткнул в него пальцем:
— Откуда оно у тебя?
— Нашла, — ответила Вика. — Я решила, то есть подумала, что, когда Павел Демидович увидит меня в таком украшении, то он станет вспоминать свою молодость и мою бабушку.
— Где вы его нашли? — тонким голоском прошелестел а Олеся.
— У себя дома. За шкатулку завалилось.
— За какую шкатулку? — в один голое воскликнули Ромка с Лешкой. Неужели они могли проглядеть такую вещь в квартире Софьи Яковлевны?
— За хохломскую. Она на камине стоит у меня. В Лос-Анджелесе, — пояснила девушка, увидев, что все смотрят на нее непонимающими глазами. — Моя бабушка подарила его моей маме перед нашим отъездом в Америку.
— Это же антикварная вещь. Как же Лидочку с ней через таможню пропустили? — удивилась Эля.
— Вы все думаете, что это настоящие рубины, так? А это стекляшки, — рассмеялась Вика. — Очень, как это сказать, — помедлив, она подобрала нужные слова: — Искусная подделка.
— А настоящее ожерелье где? — спросил Ромка.
— А настоящее бабушка продала. Давно. За копейки, мама так считает. Еще в пятидесятые годы. Моя мама была тогда еще маленькой совсем. Она часто болела, ей требовались лекарства, витамины, хорошая еда.
— Жаль, — огорчился Димка. — Такое красивое ожерелье. И очень дорогое.
— Какая разница, — беспечно махнула рукой Вика. — Это тоже всем нравится.
«Ей не жаль, а ему жаль», — подумала Лешка. И, отведя брата в сторону, нехотя шепнула:
— Ромка, это все же он. Его кроссовки на балконе сушатся, а на подошве пятнышки черные.