Дело о пеликанах
Шрифт:
— Я тоже так думаю, — сказал Войлз. — Если мой человек будет здесь в полночь, смогу ли я получить несколько экземпляров выпуска?
— Конечно, — сказал Фельдман. — А зачем?
— Я хочу лично доставить их Коулу. Я хочу в полночь постучать в его дверь, увидеть его в пижаме и швырнуть газету ему в лицо. Затем я хочу ему сказать, что вскоре вернусь с вызовом на заседание Большого жюри, а потом с повесткой в суд. А там уж недолго останется ждать, когда я вернусь к нему с наручниками.
Он говорил это с таким удовольствием, что им стало не по себе.
— Я рад, что вы не держите зла, —
Один только Кин оценил эту шутку.
— Вы думаете, что он будет привлечен к суду? — задал невинный вопрос Краутхаммер.
Войлз вновь взглянул на Дарби.
— Он слетит вместо президента. Он добровольно пойдет под расстрел, чтобы спасти своего босса.
Фельдман сверился с часами и отодвинулся от стола.
— Могу я попросить об одолжении? — спросил Войлз.
— Конечно. О каком?
— Мне бы хотелось остаться на несколько минут наедине с мисс Шоу. Если, конечно, она не возражает.
Все посмотрели на Дарби, которая пожала плечами.
Редакторы и Льюис К.О. дружно встали и вышли из зала. Дарби взяла руку Грэя и попросила его остаться. Они сели за стол напротив Войлза.
— Я хотел поговорить наедине, — сказал Войлз, глядя на Грэя.
— Он остается, — сказала Дарби. — Это не для протокола.
— Очень хорошо.
Она нанесла ему удар:
— Если вы собираетесь устроить мне допрос, я буду говорить только в присутствии моего адвоката.
Он затряс головой:
— Ничего подобного. Мне просто интересно знать, что вы будете делать дальше.
— Почему я должна вам это говорить?
— Потому что мы можем помочь.
— Кто убил Гэвина?
Войлз заколебался:
— Не для печати?
— Не для печати, — сказал Грэй.
— Я скажу вам, кто, по нашему мнению, его убил, но прежде скажите, сколько раз вы разговаривали с ним перед его смертью?
— Я разговаривала с ним несколько раз за выходные. Мы должны были встретиться в прошлый понедельник и уехать из Нового Орлеана.
— Когда вы говорили с ним в последний раз?
— В воскресенье вечером.
— И где он находился?
— В своем номере в «Хилтоне».
Войлз глубоко вздохнул и посмотрел в потолок.
— И вы обговаривали с ним вашу встречу в понедельник?
— Да.
— Вы встречались с ним прежде?
— Нет.
— Вереека убил тот самый человек, с которым вы держались за руки, когда ему разнесли череп.
Дальше она боялась спрашивать. За нее это сделал Грэй.
— Кто это был?
— Великий Камель.
Она задохнулась и закрыла глаза, пытаясь что-то сказать, но у нее не получалось.
— Все это довольно запутано, — сказал Грэй, стараясь сохранять спокойствие.
— Да, довольно. Камеля убил оперативник, нанятый ЦРУ. Он находился на месте происшествия, когда был убит Каллаган, и, я думаю, он вступал в контакт с Дарби.
— Руперт, — тихо произнесла она.
— Это, конечно, не настоящее его имя, но пусть будет Руперт. У него таких имен не меньше двадцати, наверное. Если это тот, о котором я думаю, то он англичанин и очень надежный парень.
— Вы представляете, насколько это все запутано? — спросила она.
— Могу представить.
— Почему Руперт оказался в Новом Орлеане? Почему он следил за ней? — спросил Грэй.
— Это очень длинная история, и ее подробности мне не известны. Я стараюсь держаться от ЦРУ на расстоянии, поверьте. У меня достаточно своих забот. Эта история возвращает нас к Маттису. Несколько лет назад ему понадобились деньги, чтобы двинуть вперед свой грандиозный проект. Часть его он продал правительству Ливии. Я не уверен в законности сделки, но ЦРУ им занялось. Очевидно, они наблюдали за Маттисом и ливийцами с большим интересом и, когда начался судебный процесс, взяли его на контроль. Я не думаю, что они подозревали Маттиса в убийстве верховных судей, но Боб Глински получил экземпляр вашего маленького дельца всего через несколько часов после того, как мы доставили его в Белый дом. Оно было передано ему Флетчером Коулом. Я не имею понятия, кому Глински рассказал о деле, но слух просочился, и через сутки Каллаган был мертв. А вам, моя дорогая, очень повезло.
— Тогда почему я не чувствую себя счастливой? — сказала она.
— Это не объясняет роли Руперта, — заметил Грэй.
— Не берусь утверждать, но подозреваю, что Глински немедленно послал Руперта следить за Дарби. Я думаю, что дело с самого начала напугало Глински гораздо сильнее, чем всех остальных. Он, вероятно, направил Руперта по ее следу частично для наблюдения и частично для защиты. Затем взорвался автомобиль, и Маттис неожиданно выдал себя, подтвердив правоту фактов, изложенных в деле. По какой другой причине надо было убивать Каллагана и Дарби? У меня есть основания считать, что через несколько часов после взрыва в Новом Орлеане появились десятки людей ЦРУ.
— Но зачем? — спросил Грэй.
— Дело подтвердилось, и Маттис убивал людей. Весь его бизнес в основном делается в Новом Орлеане. И я думаю, ЦРУ было озабочено судьбой Дарби. К счастью для нее. Они вступали в действие, когда это было необходимо.
— Почему вы действовали не так проворно, как ЦРУ? — спросила она.
— Справедливый вопрос. Мы не придавали делу такого значения и не знали и половины того, что было известно ЦРУ. Клянусь, оно представлялось нам слишком неправдоподобным, и у нас был десяток других подозреваемых. Мы его недооценили. Все просто и понятно. Вдобавок к этому президент просил нас воздержаться, и это было легко сделать, поскольку я никогда прежде не слышал о Маттисе. Не было причин для этого. Затем мой друг Гэвин подставился убийце, и я направил туда свои силы.
— Зачем Коулу понадобилось отдавать дело Глински? — задал вопрос Грэй.
— Оно его напугало. И, честно говоря, мы отчасти этого и добивались, когда направляли дело в Белый дом. А Глински есть Глински. И иногда он проворачивает свои дела в обход таких мелочей, как закон и тому подобное. Коул хотел проверить изложенное в деле и полагал, что Глински сделает это быстро и тихо.
— Таким образом, Глински не был заодно с Коулом?
— Он ненавидит Коула, что вполне понятно. Глински имеет дело с президентом и, конечно же, не играет заодно с Коулом. Все произошло очень быстро. Вспомните, Глински, Коул, президент и я увидели дело впервые две недели назад. Глински, вероятно, ждал подходящего случая, чтобы рассказать президенту кое-что из этой истории, но просто не получил такой возможности.