Дело о пеликанах
Шрифт:
— Я здесь от имени президента, — сказал Барр.
— Мы верим вам, — кивнул Эмиль. Он, несомненно, был каджуном.
— Могу ли я узнать, кто вы? — спросил Барр.
— Я — Эмиль, и этого достаточно. Господину Маттису нездоровится. Наверное, вам следует передать ваше сообщение через меня.
— Я имею указание говорить непосредственно с ним.
— Указание господина Коула, я полагаю. — С лица Эмиля не сходила улыбка.
— Совершенно верно.
— Понятно. Господин Маттис предпочитает не встречаться с вами. Он хочет, чтобы вы поговорили
Барр отрицательно покачал головой. Что ж, если запахнет жареным и инициатива выпадет из его рук, он с готовностью поговорит и с Эмилем, коль это будет необходимо. Но только не сейчас. Пока он будет тверд.
— Я уполномочен говорить только с Маттисом, — сказал Барр с невозмутимым видом.
Улыбка почти исчезла с лица Эмиля. Он указал на стоявшее посреди сада здание в стиле бельведер с окнами от пола до потолка. Ряды тщательно ухоженных кустов и цветов окружали его со всех сторон.
— Господин Маттис находится в своем бельведере. Следуйте за мной.
Они вышли из солнечной комнаты и медленно шли вокруг мелкого пруда. В желудке у Барри стоял комок, но он шел за своим маленьким приятелем как ни в чем не бывало. По саду разносился шум водопада. Узкая дорожка вела к бельведеру. Они остановились у дверей.
— Боюсь, что вам надо снять обувь, — сказал Эмиль с улыбкой. Сам он уже стоял без ботинок.
Барр расшнуровал свои и поставил у двери.
— Не наступайте на полотенца.
— Полотенца?
Эмиль открыл дверь, и Барр вошел один. Комната была абсолютно правильной круглой формы диаметром около пятнадцати метров. В ней стояли три кресла и софа, покрытые белоснежными простынями. Толстые махровые полотенца лежали на полу, образуя ровные тропинки по всей комнате. Сквозь стеклянную крышу ярко светило солнце. Открылась дверь, и из маленькой комнатки вышел Виктор Маттис.
Барр замер и вытаращил глаза. Он оказался худым до измождения, с длинными серыми волосами и грязной бородой. В одних спортивных шортах белого цвета, он осторожно ступал по полотенцам, не глядя на Барра.
— Сядь там, — сказал он, указывая на одно из кресел. — Не наступай на полотенца.
Обойдя полотенца, Барр сел на указанное место. Маттис повернулся к нему спиной и смотрел в окно. Его темно-коричневая кожа была словно дубленой. На ногах выступали безобразные вены. Ногти были длинными и желтыми. Он наверняка уже давно сошел с ума.
— Что тебе надо? — тихо спросил он, глядя в окно.
— Президент направил меня к вам.
— Он не посылал. Это сделал Коул. Я сомневаюсь, что президент об этом знает.
Может быть, он не был сумасшедшим. Когда он говорил, на его теле не двигался ни один мускул.
— Флетчер Коул — начальник штаба у президента. И он послал меня.
— Я знаю, кто такой Коул, и знаю, кто ты. И мне известно о твоем маленьком подразделении. Так что же тебе от меня надо?
— Мне нужна информация.
— Со мной не надо играть в эти игры. Говори конкретно.
— Вы читали дело о пеликанах?
Тщедушное
— А ты читал?
— Да, — быстро ответил Барр.
— Ты считаешь, что это правда?
— Не исключено. Вот почему я здесь.
— Почему господин Коул так обеспокоен этим делом о пеликанах?
— Потому что эту историю раскручивает пара репортеров. И если она соответствует действительности, мы должны немедленно об этом знать.
— Кто эти репортеры?
— Грэй Грантэм из «Вашингтон пост». Он первый пронюхал про дело и знает больше других. И продолжает усиленно копать. Коул считает, что он вот-вот что-нибудь опубликует.
— Мы можем позаботиться о нем, разве не так? — сказал Маттис в окно. — Кто второй?
— Рифкин из «Таймс».
За все время разговора он так и не сдвинулся ни на дюйм. Барр посмотрел на лежавшие вокруг простыни и полотенца. Да, он скорее всего сошел с ума. Место было стерильным и пропахшим дезинфекцией. Возможно, он был болен.
— Господин Коул считает его соответствующим действительности?
— Я не знаю. Он очень беспокоится по его поводу. Вот почему я нахожусь здесь, господин Маттис. Мы должны это знать.
— Что, если в нем изложена правда?
— Тогда у нас появятся проблемы.
Маттис наконец шевельнулся. Он перенес свой вес на правую ногу и сложил руки на узкой груди. Но взгляд его глаз оставался неподвижным. Вдали виднелись песчаные дюны и верхушки волн, но это был еще не океан.
— Знаешь, о чем я думаю? — тихо спросил он.
— О чем?
— Я думаю, что проблемой является Коул. Он дал это дело слишком многим людям. Он передал его в ЦРУ и позволил тебе его увидеть. Вот что по-настоящему меня беспокоит.
Барр не нашелся что ответить. Смешно было подозревать Коула в том, что он хотел, чтобы дело распространилось. «Проблема — это вы, господин Маттис. Это вы убили судей. Вы запаниковали и убрали Каллагана. Вы, алчные ублюдки, которые не захотели довольствоваться своими пятьюдесятью миллионами».
Маттис медленно повернулся и посмотрел на Барра. Глаза его были мутными и красными. Он совершенно не походил на того Маттиса, который был снят на фотографии вместе с вице-президентом. Правда, это было семь лет назад. За эти годы он постарел на все двадцать и, возможно, окончательно выжил из ума.
— Вина лежит на вас, клоунах из Вашингтона, — произнес он несколько громче.
Барр не мог смотреть на него.
— Это правда, господин Маттис? Мне надо знать только это.
Сзади него беззвучно отворилась дверь. Ларри, в одних носках, крадучись сделал два шага, стараясь не наступать на полотенца, и замер за спиной у Барра.
Маттис прошел по полотенцам к стеклянной двери и открыл ее. Глядя вдаль, он мягко произнес:
— Конечно же, это правда.
Миновав дверь, он медленно закрыл ее за собой. Барр наблюдал, как он ненормальной шаркающей походкой направлялся по дорожке, ведущей к дюнам.