Дело о серебряном копье
Шрифт:
— Начнём с того, что вы расскажете мне о ваших взаимоотношениях с баронессой де Морель, — проговорил Марк, когда они сели.
— Они всегда были очень тёплыми, — сообщил де Монтезье. — Моя мать была сестрой тёти и рано умерла. Отец погиб ещё раньше на войне. Меня воспитывал дядя, а после его смерти, когда я вступил в наследство, тётушка продала свой замок и переехала ко мне, чтоб помогать в управлении имением. Я был ещё молод и неопытен, и её помощь была неоценима.
— Значит, она жила с вами?
— Она отказалась жить со мной в замке, выбрав для себя отдельно стоящий флигель. Он небольшой, но очень уютный. Я не
— В Сен-Марко она тоже жила в вашем доме?
— Раньше у неё был свой дом на улице военных баронов, доставшийся ей от мужа барона де Мореля. Но он был довольно мрачным, содержать его было дорого. К тому же в её отсутствие туда наведывались грабители. Она боялась там оставаться, потому тоже продала его и переехала сюда. Она занимала несколько комнат на втором этаже.
— Как она вела себя последнее время? Может, была встревожена, чего-то боялась?
— Нет, она была отважной женщиной и к тому же в обители святой Иветты её научили сдержанности. Хотя, как-то, я помню, она пожаловалась мне на то, что получает крайне неприятные письма, в которых ей угрожали.
— Где эти письма?
— Она их сожгла. Я тогда встревожился, но она перевела всё в шутку. Возможно, такие письма приходили и позже, но она старалась не перекладывать свои трудности на других.
— Что вы скажете о том, что её флигель сожгли?
— Ничего. Об этом мне только вчера сообщил управляющий. Он написал, что флигель загорелся ночью, а поскольку он был сложен из камня, но внутри всё было деревянное, он выгорел полностью, остались только стены.
— Печально. Он не написал, почему возник пожар?
— Нет, но я думаю, это был поджог. Тётя жила там со своей служанкой, слуги из замка приходили лишь прибраться и приносили еду, если она не обедала со мной. Потому, уезжая, она запирала дверь на ключ. Никто не мог там случайно опрокинуть свечу или выронить на ковёр горящий уголёк из камина.
— Но кто же мог поджечь старый флигель? В ваше поместье мог проникнуть чужак?
— Моё поместье, в отличие от вашего Лорма, не так уж надёжно защищено от вторжения, — печально улыбнулся де Монтезье. — Это лишь красивый старый дом, окружённый хозяйственными постройками и садом. Его единственная защита — высокая каменная ограда, через которую при желании можно перелезть. Днём ворота и вовсе открыты, а привратник вечно спит или бродит где-то. Садовник забывает закрыть заднюю калитку, служанки тайком сбегают через неё на свидания к своим ухажерам. Я никогда не придавал этому особого значения, поскольку мои владения простираются куда дальше, чем границы имения. Никогда ничего не случалось, потому теперь я очень встревожен и намерен указать управляющему на необходимость впредь не допускать чужаков в имение.
— Вы не связываете этот пожар с убийством вашей тёти?
— Не знаю... Я воспринял эти печальные события, как ужасное совпадение. Если она убита здесь, то зачем кому-то в то же время сжигать её дом там?
— Теперь расскажите мне о том вечере. Куда выезжала ваша тётя и почему возникла необходимость в наёмной карете?
— Она ездила к своей старой подруге виконтессе де Руссель. Они в одно время попали в обитель святой Иветты и сдружились на всю жизнь. Каждую неделю в один и тот же день она ездила к ней на улицу Золотой лозы. Они сплетничали, играли в карты, ели пирожные и пили ликёр. Поздно вечером
— Куда вы ездили? Не обижайтесь, это обычный вопрос!
— Я заехал за приятелем, чтоб ехать к графине де Лафайет, но его не оказалось дома. Мне пришлось ждать. Потом он явился, и мы поехали к графине.
— Как зовут вашего приятеля?
— Оливер де Жюссак. Он живёт неподалёку, на улице источника короля Анри. Его слуги могут подтвердить, что я его ждал и никуда не уходил. Они подали мне вино, кстати, довольно посредственное.
— Когда вы уехали из салона графини де Лафайет?
— После полуночи. Я вернулся домой, и оказалось, что тёти ещё нет. К тому же она поехала к виконтессе в наёмной карете. Мой мажордом рассказал, что после того, как выяснилось, что карета сломалась, тётя очень разнервничалась. Она не любила опаздывать даже на такие приватные встречи. Она отправила лакея искать карету, и тот нашёл её неподалёку. Мне сказали, что это была карета с постоялого двора «Белый мак». Вот, в общем-то, и всё. Я ждал, потом отправил слугу к виконтессе, но та сказала, что тётя давно уже уехала домой. А потом пришли из полиции и сообщили, что на её карету напали грабители и она погибла. Я послал слуг известить об этом кузенов, а сам поехал в полицию магистрата. Меня встретил господин Буланже и лично проводил в мертвецкую, чтоб я смог опознать тело. Я хотел забрать её домой сразу, но глава полиции просил дать время на вскрытие. Я не позволил ему вскрывать тело, но не стал возражать против осмотра. Он заверил меня, что на следующий день я могу забрать тётю для подготовки к погребению, и выполнил своё обещание.
— Могу я увидеть её? — спросил Марк.
Граф бросил на него острый взгляд.
— Простите, я понимаю, что у вас свои методы, но не позволю вам прикасаться к телу.
— Я не собирался этого делать, — солгал Марк, поняв, что в данной ситуации не может требовать уступок. — Я просто посмотрю на неё. Мне легче будет расследовать дело, если я буду знать, как она выглядела.
— Как хотите... — де Монтезье поднялся. — Она в часовне, а после того, как с ней простятся ее друзья и знакомые, мы отвезём тело в Монтезье и похороним в фамильном склепе. Хотя, если честно, до сих пор никто так и не явился, даже её подруга виконтесса.
Они вышли из оружейной залы и по коридору прошли в конец здания, где была пристроена круглая башенка, в которой вилась вниз винтовая лесенка в один пролёт. Спустившись, они оказались в небольшой уютной часовне с высокими узкими окнами. Приглядевшись, Марк увидел, что в них вставлены витражные стёкла, но темнота на улице не давала возможности не только насладиться их яркостью и красотой, но и даже просто понять, что там изображено.
В закруглённой стене были устроены три ниши, в которых стояли статуи святых, почитаемых в этом семействе. Между ними матово отсвечивали в свете лампад шкафы из полированного дерева, сквозь решётчатые дверцы которых виднелись оклады старинных книг и блеск священных сосудов. Посреди молельни стоял на резной подставке открытый гроб, а крышка от него была прислонена к каменной колонне.