Дело о вещих снах
Шрифт:
– Чушь! – фыркнул Нуррикудурр. – Какое еще смертное заклятье? Уж не хотите ли вы сказать, что такой опытный целитель, как Иштари-Каан не смог его распознать?
– Может быть, Иштари-Каан был в сговоре с преступниками? – предположил вдруг Ишти Балу. – Тогда почему его не пригласили сюда?
– Нет-нет, Иштари-Каан ничем не запятнал своей репутации, – поспешил ответить Ницан. – Он никоим образом не связан с преступлением. И, разумеется, он опознал бы смертное заклятье. Но вы не обратили внимания на то, что я говорю о необычном смертном заклятье. Способ убийства, избранный преступником, был слишком изощренным и не поддавался разоблачению даже такими искушенными в магических практиках целителями, как Иштари-Каан и его коллеги.
– Магические практики? – Лугальбанда покачал огромной головой. – Ты разочаровываешь
– Это еще кто такой? – громким шепотом спросил Апсу Баэль-Шуцэрр у Сарит Нир-Баэль. Та молча пожала плечами.
– Простите, я забыл представить, – сказал Ницан. – Это мой друг Лугальбанда, главный маг-эксперт полицейского управления Тель-Рефаима. Он помогал мне в расследовании, и я счел возможным пригласить его на завершение следствия… Так вот, о смертных заклятьях… – он неторопливо прошелся по комнате. – Есть несколько видов смертных заклятий, – лекторским тоном начал Ницан. – Каждое из них требует особого ритуала – это понятно и всем известно. Но не всем известно, что смертные заклятия зачастую обращены к разным силам, ничего общего между собой не имеющим, за исключением сверхъестественной природы. Еще менее известен тот факт, что существует смертные заклятия, обращаемые не к злым силам, а к благим…
– Но к благим силам обращаются белые маги, – заметил Лугальбанда. – Как может существовать смертное заклятье в белой магии? Смертное заклятье – всегда преступление, вызов в наш мир темных сил. При чем тут белая магия, апеллирующая к силам добра?
– А-а, не скажи, – Ницан погрозил пальцем. – Долгое время я тоже так думал. Скажи, пожалуйста, а разве нельзя считать смертным заклятьем обращение к благим силам с просьбой наказать преступника? Формально это не смертное заклятье, а требование справедливого возмездия. Но в результате объект приложения потусторонних сил погибает – точно так же, как если бы черный маг вызвал демона смерти. Разве нет?
Лугальбанда погрузился в глубокое раздумье. Ницан продолжил – после короткой паузы:
– Я хочу тебе напомнить, Лугаль, что погибший господин Шу-Суэн Барроэс после вступления в брак с очаровательной госпожой Барроэс, – он отвесил поклон в сторону вдовы, – стал традиционалистом. Во всяком случае, формально. Господин Шу-Суэн соблюдал все ритуалы, принятые в его новом семействе, читал те же моления, распевал те же псалмы и праздновал те же праздники.
Госпожа Барроэс кивнула в подтверждение слов сыщика. Ободренный этим Ницан сказал:
– Он даже сны толковать ходил к жрецам-традиционалистам! Но, – Ницан щелкнул пальцами, – но ранее, когда господина Шу-Суэна Барроэса звали Шу-Суэном Лагаши, он был столь же ярым поклонником культа Высшего Судьи Праведного! Тебе это что-нибудь говорит?
Лугальбанда отрицательно помотал головой. Госпожа Барроэс, после небольшой паузы, повторила его жест, хотя и в более изящной форме. Ишти Балу и Нуррикудурр Барроэс сидели неподвижно, Ницан даже подумал, что кузены вдовы Барроэс спят. Апсу Баэль-Шуцэрр и Сарит Нир-Баэль, напротив, оживленно перешептывались, бросая на детектива короткие взгляды.
– Объясняю, – Ницан с удовольствием потер руки. – Культ Высшего Судьи Праведного – старый культ деревни Кетар-Дин, родины семьи Лагаши. Я недавно туда съездил и кое-что там узнал. Это очень древний и не очень распространенный культ. Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Никаких изуверств, даже добровольных, никаких оргий и прочего! Нормальный, старый, уважаемый ритуал. По сути, одна из форм почитания Баэль-Дина, бога правосудия. С одной лишь, но существенной для нас разницей. Баэль-Дин одаривает судей честных и карает нечестных, преследует лжесвидетелей и так далее. Ну, а в преисподней по просьбе Ее мертвейшего величества Эрешкигаль, разбирается с душами нераскаявшихся преступников. А вот в той своей ипостаси, которую почитают единоверцы покойного господина Шу-Суэна, в ипостаси Высшего Судьи Праведного, Баэль-Дин плюс ко всему этому, еще и вмешивается в процесс наказания преступника в нашей, земной жизни. Правда, его нужно уметь попросить как следует. Но поклонники умеют. И господин Шу-Суэн Барроэс умел… Кстати, господа, вот это, – он широким жестом обвел пространство
Нуррикудурр и Ишти Балу заерзали в креслах. Апсу Баэль-Шуцэрр огляделся с интересом, что же до госпожи Сарит, то она с куда большим интересом смотрела на сыщика.
– Возвратимся к нашей истории, – сказал Ницан, улыбнувшись генеральному менеджеру. – Культ Высшего Судьи праведного. Он возник достаточно давно. В те времена, когда уголовное право и сыскная служба находились в зачаточном состоянии, когда полицейский во многом полагался на удачу и собственную интуицию, а не на магическое искусство и знания. И зачастую только обращение к Высшему Судье могло восстановить справедливость. Немалую роль играли еще и социальные причины. Иной раз, когда преступник занимал видное положение в общественной иерархии, обычный судья не рисковал выносить обвинительный приговор. И тогда ищущие справедливости обращались к Высшему Судье праведному.
Лугальбанда нахмурился.
– Кажется, я понимаю, – произнес он задумчиво. – От Высшего Судьи праведного ждали наказания преступников – в том случае, когда земная власть почему-то не способна это сделать.
– Почему – ждали? – возразил Ницан. – И сейчас ждут. В провинции, видишь ли, с властью закона по-прежнему не очень. Так что культ этот живет и здравствует – правда, далеко от Тель-Рефаима. Но ведь для бога нет слишком больших расстояний! Словом, имеется тщательно разработанный ритуал. Подробностей я не знаю, но в него входят какие-то манипуляции с магическим кругом, желтые и черные свечи. И так далее. В общем, совершив определенные действия, человек просит бога наказать преступника… – он замолчал, обвел задумчивым взглядом присутствующих. Они, все еще не понимали, к чему клонит сыщик. Во всяком случае, так это выглядело. Ницан вздохнул, покачал головой. – В процедуре обращения к нему есть одна особенность, – сказал он. – Обращение это таит в себе серьезную опасность. Вознося Судье молитву о наказании преступника, просящий должен быть вполне уверен в том, что имярек – действительно, преступник, заслуживающий наказания смертью. Если же молящийся ошибается, и тот, на кого он стремится направить гнев божества, в действительности невиновен… – он замолчал.
– Что может случиться? – нетерпеливо спросила вдова.
– Ровно тридцать дней рассматривает Высший Судья Праведный молитву, – негромко и торжественно ответил Ницан. – Ровно тридцать дней. После этого – действует. Поражает преступника – если он действительно преступник. Или…
– Или самого молящего! – громовым голосом вскричал Лугальбанда, отчего все вздрогнули. – Вот что означают два меча! Как же я сразу не догадался…
– Совершенно верно! Господин Ошеа, ночной кошмар покойного Шу-Суэна, – безобидный старик, вот уже десять лет не поднимающийся с постели, страдающий слабоумием. Он никак не мог замыслить что-либо против господина Барроэса-Лагаши. Он вообще ничего ни против кого не мог предпринять – даже в мыслях. И потому результат молитвы оказался столь трагичным для молившего. Ровно через тридцать дней – как я уже говорил, Высший Судья в течение именно этого срока разбирается, если можно так выразиться, с просьбой – так вот, ровно через тридцать дней, минута в минуту, господин Шу-Суэн скоропостижно скончался… – Ницан бросил короткий взгляд на вдову, слушавшую его с напряженным вниманием.
– Иными словами, – прокашлявшись, сказал один из кузенов (Ницан не успел заметить, кто, а голоса у них были похожи), – ошибочное мнение привело нашего родственника к трагедии? Очень жаль, очень. Несчастный случай! Как это печально!
– Разве я говорил о несчастном случае? – повторил Ницан. – Несчастный случай… – он пожал плечами. – Да, возможно, это могло быть и несчастным случаем в результате ошибочной оценки. Но мы имеем дело не с ошибкой. Потому что господину Шу-Суэну приснился вещий сон. Трижды приснился! И он обратился к толкователям. И толкователи объявили ему, что некто Ошеа Бен-Апсу представляет источник смертельной опасности для него. А если учесть, что впервые он увидел этот сон, – тут Ницан взглянул на вдову, – сразу после Черной декады, то есть, после серьезной неудачи, постигшей компанию… – Ницан улыбнулся и спросил Нуррикудурра: – Кстати, вы не подскажете, чьи именно действия навлекли на «Хаггай Барроэс» убытки?