Дело о вещих снах

Клугер Даниэль Мусеевич

– В нашу компанию? – вдова недоуменно переглянулась с членами совета директоров. – Но я не помню этого имени – во всяком случае, среди управляющих. Как вы сказали? Наби-Цадак? Нет, не помню.

– Разумеется, – ответил Ницан. – Давайте-ка я по порядку, а? Вы не волнуйтесь, я представлю вам сегодня Наби-Цадака.

Вдова пожала плечами – мол, делайте так, как сочтете нужным.

– Вот и славно, – удовлетворенно сказал Ницан. – В таком случае, продолжим. Итак, Наби-Цадак, в прошлом – друг господина Шу-Суэна, оказался почти на вершине своих желаний. Почти – обратите внимание. Потому что одна деталь мешала ему в полной мере насладиться положением, богатством и прочими прелестями нового положения. И деталь эта была

связана с господином Шу-Суэном. Его старый друг знал о Наби-Цадаке нечто такое, что в любой момент могло низвергнуть того с высоты. И тогда Наби-Цадак решает избавиться от своего друга и благодетеля. И разрабатывает план чрезвычайно хитроумный. Для начала он выбрал из бывших своих подопечных – беспомощных обитателей Дома призрения – самого безобидного. Господина Ошеа Бен-Апсу. Безобиднейшего из безобидных. Господин Ошеа Бен-Апсу, как я уже сказал, на самом деле понятия не имел о существовании Шу-Суэна. Задолго до появления вашего мужа в Тель-Рефаиме он утратил способность воспринимать то, что происходит вокруг него. Вот этого-то бессловесного и никому неизвестного больного старика Наби-Цадак решил превратить в зловещего преступника, желающего уничтожить и Шу-Суэна, и весь дом Барроэс. Далее, как я уже сказал, в ход пошли сны. Далее вступили в действие прежние религиозные наклонности господина Шу-Суэна. Да, он стал традиционалистом. Может быть, даже вполне искренним и даже истовым. Но тут, собираясь оградить себя от злой воли Ошеа… Так он считал, вы понимаете? Так вот, собираясь защищаться, он вспомнил о том, что некогда был адептом Баэль-Дина – Высшего Судьи праведного. Он совершил обряд с просьбой – покарать преступника. Он был уверен – вещие сны убедили его в том – он был уверен, что Ошеа Бен-Апсу – преступник. Но вот Высший Судья Праведный, для которого нет секретов, знал, что Ошеа Бен-Апсу – не преступник, а всего лишь несчастный беспомощный старик. Что произошло в итоге – я уже говорил… – Ницан вздохнул. – Я готов рискнуть, – сказал он. – Сейчас я зажгу черную свечу – и моя молитва о каре для Наби-Цадака, виновника смерти Шу-Суэна Барроэса, уйдет к престолу Высшего Судьи праведного… – сыщик вновь протянул полицейский жезл к черной свече, почти коснувшись фитилька черной свечи. Ницан задержал его и повернулся к все еще неподвижно стоящей Сарит Нир-Баэль.

– Вы ничего не хотите сказать мне? – спросил он. – Не хотите меня остановить? Правильно, зачем? Если я ошибаюсь и прошу о смерти невинного человека, он останется жив, а я, через тридцать дней, скончаюсь от сердечной недостаточности… Туда мне и дорога. Я еще и в царстве подземной Эрешкигаль понесу наказание…

Сарит Нир-Баэль коротко рассмеялась, словно все сказанное сыщиком было шуткой. Но, взглянув на холодное лицо вдовы Барроэс и на сосредоточенного Лугальбанду, оборвала смех.

– Вы это серьезно? – спросила она, недоверчиво глядя на Ницана. – И представитель полиции, – он кивнул в сторону мага-эксперта, – позволит вам это сделать?

– Что именно? – сыщик усмехнулся. – Распорядиться собственной жизнью? Почему бы и нет?

– Не своей жизнью, а… – воскликнула было Нир-Баэль. И замолчала.

Прочие участники сцены тоже молчали. Ницан покачал головой, словно с сожалением, зажег черную свечу.

Нир-Баэль, не отрываясь, смотрела на его действия.

Ницан неторопливо подошел к статуе Высшего Судьи праведного. Оглянулся на Нир-Баэль.

– Хорошо, – пробормотала она. – Хорошо, я готова. Я расскажу. Только, ради всего святого, погасите черную свечу!

Ницан немного помедлил, потом бронзовым колпачком загасил пламя черной свечи. Нир-Баэль облегченно вздохнула. Затем взяла себя за тщательно уложенные волосы и сдернула их.

Единое «ах» вырвалось из уст всех присутствующих. Только сыщик остался невозмутим, когда госпожа Сарит Нир-Баэль превратилась в мужчину.

– Вы правы, – сказал он. – Мое настоящее

имя – Наби-Цадак. Но в женщину я превратился отнюдь не ради забавы. И уж конечно, не для того, чтобы убить Шу-Суэна.

– Да, я прекрасно понимаю, – произнес Ницан, усаживаясь в кресло. Ему хотелось выпить – длинный рассказ высушил горло. Но он решил потерпеть. – Я понимаю. Дело в условиях Дома призрения… – он повернулся к вдове и пояснил: – Видите ли, в Дом призрения принимаются только женщины. Я так понимаю, у Наби-Цадака положение было аховое, он не мог найти работу, а единственное место, куда можно было устроиться, выставляло вот такие условия!

– Вы правы, – повторил Наби-Цадак. – Я переоделся женщиной и устроился на работу. Далее, как вы уже сказали, я проработал там до тех пор, пока не встретил Шу-Суэна. Да вы и сами все прекрасно знаете! Вы уже обо всем рассказали.

– Кроме мотива, – заметил Ницан. – Впрочем… – он повернулся к госпоже Нурит Барроэс. – Помните, как ваш муж прореагировал на вашу попытку заступиться за… за Сарит Нир-Баэль? Он рассмеялся и пошутил тогда насчет того, что, мол, женщина всегда ищет заступничества в женщине. Но от Сарит он ожидал такое в последнюю очередь…

– Да-да, помню… – прошептала вдова, глядя расширенными глазами на убийцу своего мужа.

– Все начиналось как шутка, – сказал Наби-Цадак. – Мне и в голову не могло прийти, что она закончится такой трагедией.

– И в чем же эта шутка заключалась?

– Шу-Суэн однажды разозлил меня, – ответил Наби-Цадак. – Он любил надо мной подтрунивать. Ну, ладно, я дал повод к такому отношению, – он чуть приподнял подол платья. – Вот этим… Он ведь поставил условие – я устраиваюсь на работу в его компанию, по-прежнему выдавая себя за женщину. Просто, чтобы иметь в запасе некий секрет, дававший ему какую-то власть надо мной. А скорее – просто позволявшую ему напоминать мне о работе в Доме призрения. Мол, всегда помни, кому ты обязан своим положением. Он-то достиг всего сам… – Наби-Цадак взглянул на Нурит Барроэс и усмехнулся. – Ну, сам он так считал. Хотя превращение из Лагаши в Барроэса, мягко говоря, не самый приличный поступок… Словом, я решил его немного разыграть. Мне захотелось немного поколебать его уверенность в своем неизменно высоком положении. И я придумал ему врага. Некоего человека, задумавшего разрушить его благополучие, а главное – обладавшего возможностью сделать это. Как раз случилась «черная декада». Вот тогда-то я и понял, что самоуверенность Шу-Суэна – чисто внешняя, что он панически боится все потерять. И не устоял перед соблазном. Правда, – Наби-Цадак взглянул прямо в глаза сыщику, – я дал ему шанс. Он мог бы понять, что сны – фальшивы.

– Черная уздечка? – догадался Ницан.

– Да. И еще некоторые детали. Хороший толкователь, например, из Дома Мардука, непременно обратил бы на них внимание. Но тут уж сработала жадность Шу-Суэна, – Наби-Цадак криво улыбнулся. – Он пошел к жрецам Нергала, которые сделали все бесплатно – ведь компания много жертвовала храму Нергала. А для тех толкование снов – не по профилю. То есть, основными методами они владеют, но, все-таки, не настолько, чтобы по всем этим деталям отличить фальшивый сон от подлинно вещего.

…Выйдя за ворота, Ницан остановился. Он чувствовал сухость в горле и сильнейшую жажду. И то, и другое было следствием сильного магического поля, существовавшего в тайном святилище покойного Шу-Суэна.

– А может быть, я слишком много говорил, – пробормотал Ницан. – Ну, неважно. Эй, Умник, ты где?

Крысенок не заставил повторять дважды, исчез – и тут же вернулся с большим прозрачным кубком в передних лапках. В кубке, судя по цвету, находилось просяное пиво. Ницан закрыл глаза в предвкушении, сделал первый глоток…

И тотчас выронил кубок.

– Лугаль! – заорал он, что было мочи. – Сволочь! Опять?!

В кубке была холодная, чистая, родниковая вода.