Дело о вещих снах
Шрифт:
Вдова молча отсчитала сыщика сотню новых шекелей. Ницан быстро сгреб монеты и распрощался.
Вечером он был на большой стоянке грузовых автомобилей. Он не хотел терять времени. Вскоре ему стало известно, что, во-первых, прямо сейчас отправляется большой караван в Ниппур, а, во-вторых, что в небольшом оазисе, находящемся аккурат на полпути между Тель-Рефаимом и Ниппуром находится деревня Кетар-Дин. И, в-третьих, караван непременно делает в деревне остановку.
Путешествие в Кетар-Дин ничем не отличалось от любой другой поездки через пустыню. За двадцать шекелей Ницана согласился взять пассажиром водитель грузовика, забитого какими-то товарами
Ночью ему пару раз пришлось применить магическую защиту, отпугивая каких-то совсем уж диких лиллу. «Интересно, какого черта они делают в пустыне и чем питаются? – лениво подумал он, превращая очередную соблазнительную красотку в минимуме одежды в чудовищного демона с клыками и перепончатыми крыльями. – Караваны бывают редко, водители грузовиков научены горьким опытом и вряд ли поддадутся примитивным чарам… Бедняги».
Тут он задумался над вопросом: возможны ли сексуальные отношения между лиллу и лилом, и чем такой контакт может завершиться?
Действия его не вызвали ровным счетом никакого удивления у шофера. Он признался, что однажды едва не стал жертвой такого ночного чудовища, но его спас амулет на дверце. Попытавшись подсесть в его кабину, лиллу получила сильнейший удар амулетом и вылетела наружу, не успев добраться до позвавшего ее шофера.
– Они тут на трассе вечно стоят. Поджидают, – сказал водитель. – Никого обмануть не могут, а все надеются.
Он замолчал, покосившись на кружку пива, невесть откуда взявшуюся в руке пассажира. Кружку, разумеется, вручил Ницану Умник, но водитель-то его не видел. Видимо, решил, что просто не уловил момент, когда Ницан извлек из сумки бутылку пива.
Кетар-Дин оказалась райским уголком – крохотной очаровательной деревушкой в самом центре оазиса, населенной приветливыми людьми. Ницан с удовольствием посидел в местной забегаловке, с трудом сдерживая активность Умника, норовившего подсунуть ему кружку-другую настойки. Учитывая, что Ницан с удовольствием поглощал местное вино – густое и очень крепкое – дело могло плохо кончиться.
К счастью, Ницан во время вспомнил, что прибыл в Кетар-Дин по делу. Пригрозив Умнику заключением в магическом круге, он с большим сожалением оставил уютную харчевню и отправился в храм Высшего Судьи праведного, который возвышался точнехонько посередине деревни.
Если бы не уже знакомое Ницану изображение божества с двумя мечами, храм был бы неотличим от обычного дома зажиточного крестьянина. Сыщик некоторое время покружил вокруг храма и, наконец, вошел.
Впрочем, сходство с патриархальным домом закончилось, едва Ницан переступил высокий каменный порог и вошел в прохладный полумрак святилища.
В центре, освященная четырьмя факелами, возвышалась статуя Высшего Судьи праведного. Когда глаза привыкли к неяркому свету, Ницан разглядел большой каменный круг на полу, у подножья статуи – круг напоминал тот, который госпожа Нурит Барроэс нашла в тайном святилище, устроенном покойным Шу-Суэном.
Приблизившись к статуе, Ницан внимательно осмотрелся по сторонам. Поначалу ему показалось, что храм пуст, но через мгновение он заметил какое-то движение
– Кто ты, прибегающий к помощи Судьи? На что ты жалуешься? Как тебя зовут? Откуда ты пришел?
– Э-э… – Ницан пристальнее всмотрелся в неподвижную фигуру, стоявшую в углу. – Собственно… Меня зовут Ницан Бар-Аба, я пришел из Тель-Рефаима. А кто ты?
Человек неторопливо прошествовал к статуе. Когда он остановился перед каменным кругом, факелы вспыхнули ярче, и желтое пламя окрасилось в красный цвет. Видимо, этот эффект должен был внушить посетителю благоговейный страх. Но страха Ницан не почувствовал, скорее, он был разочарован: фокусы с пламенем он освоил еще в ранней молодости, и они его раздражали.
Стоявший перед ним мужчина был относительно молод, густые черные волосы были схвачены широкой повязкой, на которой сверкали расшитые золотыми нитями изображения скрещенных мечей. Точно такими мечами заткана была длинная туника, поверх которой служитель набросил плащ из грубой шерсти.
– Меня зовут Йона бар-Карта, – ответил служитель. – Я – жрец храма Высшего Судьи праведного… Единственный жрец, – добавил он с некоторым сожалением в голосе и провел рукой по длинной черной бороде. – Что же, все-таки, привело в наше захолустье столичного жителя? Какая несправедливость была совершена против тебя?
Ницан подумал, а не пожаловаться ли жрецу, а через него и самому богу, на мага-эксперта Лугальбанду?
– Вообще-то я просто заинтересовался культом Высшего Судьи праведного, – произнес он. – Мне сказали, что он – всего лишь ипостась Баэль-Дина, небесного судьи. Но…
– Всего лишь ипостась, вот как! – перебил его жрец, саркастически скривив губы. – Вот как! Тот, кому наши предки поклонялись сотни лет, тот, кто был единственной надеждой и защитой справедливости в несправедливом мире! Всего лишь ипостась! Конечно! Человек создал законы, понятное дело! Зачем же ему теперь грозный судья? Ведь все вокруг соблюдают законы, несправедливости отныне не существует, среди судей не бывает мздоимцев, и преступника непременно карает суровая рука властей Шенаара! Так?
– Нет, – вынужден был признать Ницан. – И среди судей попадаются взяточники, и преступники порой уходят от ответственности. Но при чем здесь Высший Судья праведный?
Йона бар-Карта некоторое время смотрел на сыщика, чуть покусывая нижнюю губу.
– Зачем вам все это? – спросил он, наконец. – Зачем вам понадобился наш старый и, главное, старомодный властитель? Сдается мне, что вы и сами имеете какое-то отношение к стражам закона. Я угадал?
Выражение лица жреца стало чрезвычайно строгим, ни дать ни взять – учитель, поймавший ученика за безуспешной попыткой сделать дверь женского туалета прозрачной. Ницан пожалел, что предавался в борьбе с происками Умника, вместо того, чтобы подготовить сколько-нибудь правдоподобное объяснение своего интереса к старому культу.
Йона бар-Карта уже приготовился, судя по всему, изгнать бесцеремонного пришельца из святилища, но тут Умнику надоело сидеть во внутреннем кармане куртки, куда сыщик затолкал его перед тем, как войти в храм. Крысенок выскочил наружу. При этом, по всей видимости, чтобы не нырять в Изнаночный Мир дважды, у него в обеих лапках красовались два бокала, доверху наполненных густым ниппурским вином. Ниппурское отличалось такой крепостью и коварным характером, что даже Ницан, при всем его опыте, относился к этому напитку с огромным уважением и называл не иначе как чудище-ниппурище.