Дело о жнеце
Шрифт:
Шорох шелка, одного из лакеев точно оставили с ним, следить за дыханием. Шепот, спешные шаги, и Клэр столкнулся с неизбежным заключением:
«Мисс Бэннон совершила чудо, когда я был болен чумой и ждал смерти. Она не говорила об этом, молчал и я. Но теперь… мы должны…».
Это не отвлекало от крови и смерти в памяти. Волна Чувств поднялась снова, и он не мог сдержать ее. Его тело напряглось, крик застрял в горле.
Никто не услышал. Он не выпустил крик.
Он проснулся в тусклом свете, долго смотрел в потолок. Темное дерево, знакомые пятна
Ее Щит не стоял в дверях, что было странно, но и ситуация не была обычной. Она была осторожной или попросила уединения.
Она не хотела свидетелей того, что скажет. Это ему подходило.
«Начни с голых фактов».
— Я был нетронут, — услышал свой сухой голос Арчибальд Клэр. Потолок не двигался, и он смотрел на изгибы там. — Я должен был умереть.
Ее платье зашуршало шелком, она подвинулась.
— Это сильно расстроило бы меня, Арчибальд.
— А Валентинелли?
Долгая тишина и выдох:
— Да.
Это не было ответом. Он не получит от нее больше?
Эта комната была его, когда он гостил у мисс Бэннон. Темное дерево, потертый красный бархат, два тяжелых стола с бумагами и стеклянной посудой для экспериментов, похожие на столы, что были в мастерской, которую она сделала доступной для него.
Он не сразу попал в тот прямоугольник из каменных стен. После дела с чумой он долго добирался до приборов. Плоть помнила близость смерти, хоть Логика указывала, что он еще был жив, он вздрагивал, когда звучал кашель, когда сладко пахло.
Он отвлекся от этих мыслей. Эта кровать была знакомой, как старые тапки. Широкая и удобная, его уставшее тело прекрасно лежало на ней.
Вопросы кипели. Он попытался привести их в порядок, провалился и попробовал снова. Он нашел самый важный и отпустил.
— Что вы сделали, мисс Бэннон? Какое чудо исполнили на мне? — он уточнил, чтобы она правильно поняла.
— Уверены, что хотите знать? — он впервые слышал ее… печальной. Не расстроенной, а ужасно уставшей, с болью в сердце. Она была слишком практичной, чтобы звучать так… женственно.
«Нет, Арчибальд. Ты искал слово «человек», а не «волшебница».
— Думаю, у меня есть право. Я должен был умереть
Она не возражала.
— Как вы заметили, вы бодрее, чем должны быть в своем возрасте. Даже волосы стали гуще, хоть остались седыми, — ее кудри зашуршали, она кивнула. — Я думала, вы отметите это. Странно, что вы не попросили объяснений раньше.
Он с трудом сдержал слова. Долгое знакомство с ней приучило его к факту, что так было лучше, что она была на грани решения его тайны. Она не любила, когда ее вынуждали. Заставить ее говорить было проще терпением, сколько бы времени ни прошло.
— Помнишь, как мы встретились? — ее пальчики оказались на его ладони, и близость прикосновения удивила его. Кончики пальцев лежали на его ладони, ниже запястья. — Дело с мехой и драконом.
«Как я могу забыть?» — он слабо кивнул. Его обожженные
Ее слова звучали медленно, с трудом:
— Был… тогда момент, когда некий артефакт попал в мои руки. И я носила его после этого, но когда чума… Арчибальд, — она зашептала. — Я не могла потерять тебя. И вес артефакта… его применение… давило на меня. Я хотела очистить себя от части грехов, так и обеспечила твое выживание. Теперь Время на тебя не влияет, твои способности не угаснут. У тебя иммунитет к болезням, как и к жестокости.
Он ждал, но она закончила.
Его возражение было напряженным и нелогичным.
— Стоило рассказать мне.
— Я собиралась.
— Двадцать лет. Если бы я знал, мисс Бэннон, я бы лучше позаботился о Людовико.
— Несомненно, — она убрала ладонь от его руки. Скрылась, как вор в ночи. — Я сделала это, Клэр. Может, это я его убила.
Чего ей стоило это признание? Волна Чувств грозила разбить его надвое.
— Стоило рассказать мне, — скулящий ребенок.
— Я боялась, как ты воспримешь новости.
«И правильно, мадам».
— Это можно обратить?
— Возможно.
— Вы это сделаете?
— Нет, — быстро и решительно. — Я не хочу потерять тебя, Арчибальд.
— А Людовико потерять можно? — он не мог поверить, что сказал такое. Это было жестоко, нелогично.
— Все могут погибнуть. Разве я не говорила этого? — она встала, стала строгой мисс Бэннон. — Не сомневаюсь, вы злитесь.
«Я ментат. Я не злюсь, — он сжал губы. Его тело сообщило, что оно лежало слишком долго, и что ему хотелось бы справить элементарные нужды. — Гнев — Чувство, это нелогично. Это ниже меня».
— Ваш Щит исполнил чудо, мисс Бэннон. Вы ничего не потеряли в этом обмене.
Она застыла, и даже его чуткие уши не слышали ее дыхания.
Живая магия не трещала, стены ее дома не гудели, как бывало порой, когда дом отвечал на ее настроение, как собака на настроение хозяина.
Она выдохнула.
— Только Людовико, — слова были точными. — И ваше доверие. Отдыхайте, сэр.
Жаркая соленая жидкость стекала по вискам Клэра, впитывалась в подушку и его обожженные волосы. Он лежал, а она закрыла дверь с убийственным щелчком. Он медленно отодвинул одеяла и пошел в современный туалет. Зеркало висело над рукомойником, но он не смотрел туда.
Он не хотел видеть мокрые щеки.
Глава шестая
Слишком близко к победе
Она не думала, что будет рада, что в Лондинии остались паписты. Как всегда, где была религия, были люди, чьи ладони грязнели. Но даже такого блудного сына церкви, как Людовико Валентинелли, могли похоронить по римскому обычаю. Эмма заплатила за мессы за его душу, ведь рай был бы для него второй смертью, а ад показался бы слишком веселым местом.