Дело об императорском пингвине (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
– Шах, ну скажи - это был ты? Ты сделал это только для меня? Или это просто было частью твоего очередного расследования?..
– Даже если бы это сделал я, то, естественно, исключительно в рамках очередного расследования.
– Ты врешь, Шах! Ну зачем ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле?
– Совсем недавно ты была обо мне несколько иного мнения.
– Я была полной дурой. Прости меня.
– Ладно, все, проехали.
– Ты сейчас один живешь? Хочешь, я как-нибудь приеду к тебе?
– Вместе с Рустамом?
– Перестань! Между прочим, он очень хороший человек.
– Да, я помню, живой и непосредственный ребенок
– А ты злой, Витя. Хотя... наверное, я действительно сама виновата...
– Прости, Танюша, но мне завтра очень рано вставать...
– Да, я поняла... Спокойной ночи, Шах.
– Спокойной ночи.
ДЕЛО О ТЯЖБЕ С ПИВОВАРАМИ
Рассказывает Анна Лукошкина
"Лукошкина Анна Яковлевна, 33 года. Закончила юрфак ЛГУ, работала судьей, ныне - член Городской коллегии адвокатов.
Работает юристом в Агентстве "Золотая пуля". Осуществляет юридическую экспертизу материалов перед публикацией и представляет интересы Агентства в судах. Среди сотрудников получила прозвище Цензор.
Разведена. С бывшим мужем сотрудником РУБОП
Сергеем Лукошкиным поддерживает хорошие, приятельские отношения. Воспитывает сына-школьника.
Экспрессивна, но справедлива. Иногда поддается искушению "поиграть" в расследователя - сказывается еще студенческая страсть к криминалистике и уголовному процессу, так и не реализовавшаяся в жизни Лукошкиной. К начальству относится без должного пиетета".
Из служебной характеристики
* 1 *
Обнорский вызвал меня в кабинет через секретаря Ксюшу. Ксюша сообщила мне об этом с видимым удовольствием - приглашение в кабинет к Классику посредством секретаря означало почти что немилость.
Я давно подозревала, что Ксюша не одобряла чрезвычайно внимательного отношения Обнорского к моей персоне. Безотчетная улыбка, с которой Ксюша вошла ко мне в кабинет, стала еще одним тому подтверждением.
– Проходите, Анна Яковлевна.- Обнорский даже не поднял глаз, когда я распахнула дверь и, недоумевая, вошла в его обитель. Кстати, захламленную до краев разного рода подарками от благодарных и восторженных почитателей. Говорят, у вас...- Классик интонационно выделил это дистанцирующее местоимение, что, очевидно, должно было дать мне понять всю степень нерасположения,- с Шаховским близкие отношения? Что вы можете сказать по этому поводу?
– Я ничего не буду говорить по этому поводу, пока ты не объяснишь мне, чем вызван твой инквизиторский тон.- Я плохо спала эту ночь и встала очень раздраженная. Обнорский этого не знал, иначе перенес бы наш разговор на следующий раз...
– Анна Яковлевна, я не собираюсь объяснять вам мотивы своих поступков. А вы крайне неразборчивы в связях. Может, вы еще с кем-то состоите в близких отношениях?
– Представь себе - да, с очень многими мужчинами в этом городе.Злость, с которой я произнесла первую фразу, вдруг улетучилась. Я почувствовала, что страшно устала от всех недомолвок, сплетен и пересудов. Мне захотелось скорее уйти из кабинета Обнорского, где сама обстановка, казалось, кричала: он так велик и гениален, этот Классик, смотрите, смотрите! В такой обстановке совершенно невозможно вести разговоры по душам.
– Я тебя больше не задерживаю.
– Мне нужно читать досье. Обнорский, наконец, поднял глаза от кипы бумаг, которая, кстати, последние несколько месяцев оставалась нетронутой на его столе. По-киселевски посмотрев на меня поверх очков, шеф кивнул в сторону двери: - Свободна.
– Спасибо, Андрей Викторович.
Если нужна будет юридическая консультация, обращайтесь. Наша фирма всегда готова помочь клиенту!- На цыпочках шагнув к двери, я осторожно прикрыла ее за собой и, несмотря на негодующий взгляд Ксюши, стучавшей в приемной по клавишам, приложила ухо к двери. За дверью раздалась отборная ругань, очевидно, в мой адрес. Вздохнув и пожав плечами, я отправилась к себе.
* 2 *
Кабинет с приветливой табличкой "Вас тут не ждут!" мы делили втроем: я, Шаховский и Каширин.
Над нашим "сожительством" в Агентстве подшучивали, но думаю, нам втайне завидовали. В отличие от кабинета Обнорского, где все подчеркивало достоинства его обитателя, в нашей комнатушке усилиями Каширина поселился дух истории. В первую очередь, истории розыска и органов внутренних дел. О ней напоминала допотопная пишущая машинка с вставленным бланком протокола допроса. Изящные наручники, куда свободно проходила моя не очень тонкая рука. Со стен тусклыми глазами взирали те, кого разыскивает милиция, и те, кого уж нет в мире,- эти фотографии, как я подозревала, "стибрил"
Каширин из уголовного розыска, где он раньше работал. С полок стеллажа на посетителей назидательно смотрел корешком "Полный сборник кодексов Российской Федерации". Ему вторил Уголовный кодекс 1967 года, ныне ушедший в историю. Все это тем не менее гармонировало как с компьютерами, находящимися в нашем распоряжении, так и с вполне модерновой мебелью - уютным диванчиком и чайным столиком, купленными на наши собственные деньги (Скрипка сообщил, что бюджет Агентства таких необоснованных трат не предусматривает). Расстроенная разговором с Обнорским, я, войдя в кабинет, плюхнулась на этот самый диванчик.
Едва взглянув в мое лицо, Шаховский все понял.
– Коньячку, Ань?- Само это предложение должно было бы поставить крест на дальнейшей нашей карьере в Агентстве, так как Классик категорически запретил употреблять на рабочем месте, даже в лечебно-профилактических целях.
– Пожалуй,- кисло кивнула я, но спохватилась: - Впрочем, нет, я же за рулем. А так хочется напиться и забыться...
– Главное, под это дело не отдаться кому не надо,- попробовал пошутить Каширин, но под моим взглядом, хорошо отработанным в свое время в судах, осекся. А я покраснела, так как Родька, в общем-то, сказал именно то, что вертелось у меня на языке. Но не признаваться же в этом Каширину!
Ты, Ань, не бери в голову. Обнорский, конечно, контуженный на голову, но, в общем, мужик неплохой. Только вы с ним в антифазах находитесь.
В общем, вам нужно поменьше общаться, тогда и спокойнее будет.- Мудрый Шаховский присел ко мне на диван и успокаивающе стал поглаживать по руке. Я расслабилась и закрыла глаза.
В этот момент скрипнула дверь, и в кабинете воцарилась леденящая душу тишина. Через какое-то мгновение Шаховский неприлично выругался. Открыв глаза, я тоже чертыхнулась: в дверях стоял Обнорский. Как потом расскажет Виктор, шеф решил пойти на мировую и с этой целью отправился разыскивать меня. Представляю, как мы выглядели со стороны! Я с лицом, полным блаженства, и Шаховский, ласково поддерживающий меня под локоток... Версия о наших с Шахом близких отношениях получила, наверное, в глазах Обнорского полное подтверждение. Смерив меня презрительным взглядом, Андрей вышел, со всех сил хлопнув дверью. Даю сто очков, что из соседних кабинетов тут же повысовывались репортеры и расследователи, а в архивном тут же началось массовое обсуждение случившегося. На Шаха было больно смотреть - он был сердит и несчастен одновременно.