Дело об исчезнувшей красотке
Шрифт:
Я поблагодарил безобидного старичка, чувствуя себя перед ним немного виноватым, уверенный, что больше у него никогда не появлюсь.
На проверку остальной части первого списка ушло еще сорок пять минут, но везде было примерно то же самое. Муж и жена пришли на проповедь в воскресенье, потому что их обожаемый пастор в силу некоего невообразимого стечения обстоятельств оказался замешанным в грязном скандальном деле. Для них это был удар, вместо церкви они стали ходить по магазинам и глазеть на витрины, а потом возник откуда-то Нарда, и в их душах совершился целый переворот. Молодой парень с девицей забрели на службу из любопытства и в результате, как и я, едва не попали в неловкое положение, ибо простоять там обнявшись и не рассмеяться оказалось, чуть ли не выше их сил. Замыкала первый список женщина сорока с хвостиком с пытливым складом ума, которая поставила перед собой целью изучить «все грани и оттенки религиозного самовыражения в Южной Калифорнии». Беседа с ней забудется не скоро. Я вышел из ее дома уже в девятом часу вечера и извлек из кармана второй листок. Список тех, кто, по моему мнению, были у Нарды завсегдатаями и активно продвигали или думали, что продвигают, его благородную чушь и ересь.
Имя номер один — Альфред П. Фресснелл. Пришлось не только звонить три раза, но и стучать кулаком. Беседа, однако, оказалась интересной и не только интересной, но и в некотором роде проливающей свет на все это дело.
Альфред П. Фресснелл оказался довольно высокого роста. Он был тощ и бледен. Лицо его сильно напоминало бесформенную плюху из майонеза. Вышел он ко мне в бордовом шелковом халате и выглядел так, как будто только что поднялся с постели. Процедив сквозь зубы: «Я никого не принимаю», он попытался сразу же закрыть дверь. Но я навалился на нее плечом и сказал:
— Хотел бы обсудить кое-какие аспекты деятельности ОВМ. Вам эта организация должна быть хорошо знакома.
Он сначала вылупился на меня не мигая, затем прохрипел: «Вали-ка ты отсюда», — и закрыл-таки дверь, чуть не прищемив мне палец. Ключ в замке повернулся, и шаги удалились в глубь дома. Рандеву закончилось, так и не начавшись.
Следующий адрес — Гарвард-бульвар, дом 824/2. Огромный особняк на большой зеленой лужайке, за которой никто не ухаживал. Кто-то ухлопал на такую хату немалое состояние. Слева от тяжелой входной двери была выведена кнопка звонка, я ее нажал, и внутри зазвучала очаровательнейшая мелодия. Прелюдия до-диез минор Рахманинова. Звуки музыки еще разносились по гулким просторным помещениям, а на меня уже смотрела дама лет тридцати — тридцати пяти.
Черты лица правильные, но цвет его желтовато-болезненный, густые темные волосы собраны и подвязаны ярким платком. За последние несколько часов это была уже вторая представительница прекрасного пола, которую я видел со стаканом спиртного в руке на пороге собственной квартиры. Но эта вторая или меньше выпила, или лучше держалась. Надо отдать должное.
За слегка затуманенным алкоголем недоуменным взглядом последовал вопрос:
— Чем могу?
Я к тому времени уже больше часа косил под Фрэнсиса Джойна, и мне это, признаться, надоело. Поэтому решил назвать настоящее имя и посмотреть, что произойдет.
— Добрый вечер, мэм. Шелл Скотт, частный детектив. Хотел бы задать вам пару вопросов.
Узкие затуманенные глазки сузились еще больше, нижняя губка капризно наползла на верхнюю.
— Де-тек-тив? В чем дело? Я ничего такого не совершала. В чем, спрашивается, дело?
— Ничего особенного, миссис… — Я попытался изобразить радушие и сердечность. — Миссис Келланд. Вы ведь миссис Келланд, не правда ли?
— Да, конечно, но это не значит, что… — Ее нижняя губка продолжала усиленно работать.
— Видите ли, я веду одно дело, и вы можете помочь мне получить кое-какую необходимую информацию. Лично вас это дело не касается.
Нижняя губка наконец успокоилась.
— Что ж, о'кей. Проходите, коли так.
Мы прошли в гостиную и сели.
— Миссис Келланд, мне стало известно, что на протяжении достаточно длительного времени вы активно участвуете в работе Общества Ревнителей Истины Внутреннего Мира. Все, что мне требуется, — это немного информации о вашем обществе.
Она залпом допила остатки того, что было в стакане, и выпалила:
— Я с этой организацией никак не связана.
— Но вы не станете отрицать, что ходили на собрания?
— Всего лишь несколько раз. Повторяю вам, я никак с ними не связана.
Я был иного мнения, но решил не настаивать.
— А как вам понравилась эта организация вначале, миссис Келланд? Какое впечатление произвела на вас философия Нарды? Получили ли вы что-нибудь ценное для себя? По-настоящему ценное, я имею в виду?
Моя хозяйка поставила стакан прямо на пол, откинулась на диванные подушки и зевнула:
— Послушайте, мистер… как вас там… Я сейчас устала. Давно пора спать. Говорить об этом не хочу. Не желаю. Ничего об этом не знаю, и оставьте меня в покое. Прошу вас. — Стеклянные глазки закрылись, голова запрокинулась назад.
Так прошло минуты две-три.
— О'кей, — разговор пора было заканчивать, — еще один вопрос, миссис Келланд. Последний, и я уйду.
К сожалению, в свое время я недостаточно овладел искусством светской беседы с молодыми дамами. Миссис Келланд мирно похрапывала.
Покидая спящую красавицу, я тем не менее не преминул попрощаться: «Спокойной ночи, любовь моя», — после чего тихо прикрыл за собой дверь. Восемь сорок пять вечера, понедельник.
Из ближайшей телефонной будки я позвонил Сэмсону:
— Это опять Шелл, Сэм. Все. Давай…
— Что «давай»? Какого дьявола ты снова пропал!
— Не надо, Сэм, не нервничай. Давай провернем вместе одно дельце. Заедем к Нарде.
— Хм, давно пора. Ты где?
— Справимся вдвоем, я думаю. Арестуем наконец-то нашего старого доброго приятеля.
— О'кей, гений. Арестуем, и что?
— Предъявим обвинение.
— Обвинение в чем, мистер Холмс?
— В убийстве, Сэм. Обвинение в убийстве.
Глава 17
Сэмсон выключил фары, потому что мы уже въехали на гравийную подъездную площадку, располагавшуюся сбоку от «храма».
— Сэм, — сказал я, — только не удивляйся моей просьбе и не говори, что я дурак. Но прошу тебя, очень прошу — пока мы здесь, будь рядом. О'кей? Что-то должно произойти. Существует пока только одно разумное объяснение всему, что тут творится, и я хочу получить доказательства. Давай договоримся так: я изображаю дубоватого простофилю, а ты мне подыгрываешь. Возможно, сработает.