Дело об избиении младенцев
Шрифт:
У Нертова заходили на скулах жевлаки и он выдохнул:
— Какая девица? В таких славных кроссовочках и серенькой куртке?
— Д-да, — Оторопел Арчи, — а ты ее когда успел увидеть?
— Никогда, — отрезал Алексей, — про Холмса слышал? — Вот и у меня дедукция. На чердаке у окошечка, откуда наблюдение велось такой же след кроссовочки, — он ткнул пальцем вниз, в сторону мокрой земли, заменяющей выломанный очередными ремонтниками асфальт, — вот такой же след. Можешь проверить. А что касается курточки… Думаю, в белых шубах по чердакам люди не лазают, а одеваются более незаметно и немарко. Спасибо, Коля.
Нертов еще раз недобро взглянул на расстроенного товарища и, смягчившись, приобнял его: «Ладно, не расстраивайся, ты же не был наверху. Пойдем лучше к Александрычу, может, он что видел».
Александрыч тоже
Нертов набрал номер трубки охранника Нины, чтобы предупредить его о возможных неприятностях и дать команду на усиление охраны. Телохранитель заметил, что все спокойно, а хозяйка прогуливается по Летнему саду с очень приятным господином Ивченко, который, кажется, старый друг ее покойного отчима. Это сообщение было последней каплей, переполнившей чашу терпения Алексея и он, не обращая внимания на стоявших рядом товарищей, заорал в трубку:
— Какой к черту старый друг?! — Немедленно вызывай дополнительную охрану. Я выезжаю…
Часть 2
Глава 1. Ошибка в объекте
— А-а!
А-а-а!!
А-а-а-а!!!..
В городском парке, обхватив побелевшими пальцами щеки, пронзительно кричала женщина. Граждане, неторопливо прогуливающиеся по аллеям или спешащие короткой дорогой на работу в сторону Смольного, недоуменно оглядывались на нее, но никто не удосужился подойти поближе, вяло думая, что тетка или перепилась до чертиков или просто свихнулась. Впрочем, понемногу любопытные останавливались на почтительном расстоянии от кричащей и, делая вид, что им все равно, косились в ее сторону, ожидая дальнейшего развития событий.
Тем временем женщина, не прекращая стенать и выкрикивать нечто нечленораздельное, начала опускаться прямо на мокрую землю, выглядывающую из-под недавно растаявшего снега. Наконец, опустившись вниз, она закрыла лицо полностью руками и, безвольно уронив голову на колени, просто продолжала рыдать.
Если бы городские власти не вели столь упорную борьбу с собаками, методично выживая их из городского парка на асфальтированные набережные, то сержант Касьяненко сегодня наверняка бы не смог отличиться. Но борьба велась достаточно серьезная, несмотря на то, что и губернатор города, и начальник ГУВД держали дома собак. Начальник главка будучи еще на пенсии в звании полковника внутренних войск, умудрялся отбиваться от назойливых стражей порядка, пытавшихся заставить его одеть намордник на любимого эрделя. Теперь же все стало проще: генерала никто штрафовать за нарушение правил выгула животных не будет. Другие, не менее известные деятели, наоборот, боролись с животными доступными им способами. Например, охранники жены бывшего мэра просто вломились в квартиру старушки, имевшей несчастье жить этажом ниже известной четы, и на глазах хозяйки застрелили ее собачонку, очевидно помешавшую своим лаем душевному покою сановитой народной избранницы. А вот простые граждане — дело другое.
Касьяненко, придя в городской парк, начал службу, напевая про себя недавно услышанный шлягер.
«Собачка какала В саду давно, Девчонка плакала — Ей все равно, А я смотрел на них, Судьбу кляня, Как жаль, что слезы не Из-за меня».Дмитрий твердо знал, что должен выявить сегодня как минимум пятерых злостных собаковладельцев, чтобы, доставив их в райотдел, составить там соответствующие протоколы. После этого административная комиссия оштрафовала бы нарушителей на сумму, не превышающую стоимости полбутылки водки. При всей своей исполнительности сержант милиции не мог понять, почему не только его, но и не менее занятых участковых отрывают от основной работы и гоняют заниматься такой мелочевкой. Но, будучи человеком честным, даже выявляя нарушителей «собачьего режима», он бдительно смотрел по сторонам, готовясь пресечь любое правонарушение. И вдруг этот крик…
Касьяненко сначала прибавил шаг, но так как голос не умолкал, бросился вперед уже бегом. Проскочив мимо редкой цепочки любопытствующих, он добежал до сидящей на земле женщине, предчувствуя, что вскоре его райотделу придется раскрывать очередной грабеж или, хуже того, разбой. «Наверное, какой-нибудь негодяй сумочку вырвал у мамаши». — Подумал Касьяненко, склоняясь над женщиной, но на его вопрос «Что произошло?» несчастная только махнула рукой в сторону коляски.
Сержант, недоумевая, посмотрел внутрь и обомлел: вместо улыбающегося розового детского личика, которое он ожидал увидеть внутри, из-под одеяльца выглядывала красно-синяя маска с вывалившимся наружу языком. А сидящая у коляски женщина между тем все причитала: «Убили-и-и!», переходя то и дело снова на рыдания.
Касьяненко, велев ей никуда не уходить, вызвал по рации наряд и, оглядевшись еще раз вокруг, направился к цепочке стоящих поодаль граждан. Кое-кто заспешил уходить, но двое-трое старушек, да какая-то не в меру любопытная мамаша все еще топтались на своих местах. Касьяненко быстро успел узнать, что бабули с мамашей ничего подозрительного не видели и, несмотря на их возражения, все же переписал адреса возможных свидетелей в свой блокнот. Туда же он занес и координаты какого-то не в меру любопытного мужчины, оказавшегося поблизости. Правда, мужчина тоже пытался уверить милиционера, что, дескать, просто проходил мимо и просто остановился посмотреть, кто кричит, но Касьяненко настоял. Он, в отличие от некоторых своих товарищей по службе, пришел в милицию не для того, чтобы просто получать зарплату или подрабатывать взятками. Дмитрий Касьяненко хотел стать настоящим профессионалом-оперативником, собирался переходить на службу в уголовный розыск и потому придавал особое значение сбору первоначальных улик. После короткой беседы с ничего не видавшими очевидцами он вернулся к рыдающей женщине и попросил ее представиться, отметив про себя, что от женщины хотя и несильно, но пахнет алкоголем. На миг оторвав руки от зареванного лица, она взглянула на стража порядка.
«Плошкина я. Анна Петровна. А ребеночек-то… что я теперь соседке скажу-у?»- И из глаз у нее снова покатились слезы…
Нертов в последние дни не мог найти себе места. Еще бы, несмотря на меры, предпринимаемые охранниками Алексея и сыщиками Арчи, их подопечная, казалось, делает все больше и больше глупостей, при этом ни в грош не ставя мнение профессионалов.
— Мало того, — думал Нертов, — что она поддерживает отношения с Ивченко, так еще умудрилась и поверить прохиндею Цареву. Вот уж, честное слово, жизнь не только прекрасна, но и весьма удивительна. Не успели этого подонка посадить, как он непонятным образом выбрался из «Крестов». Кстати, а ведь это не может быть простым совпадением — и Ивченко, и Царев, и бесконечные проблемы с таможней…
Алексей еще раз попытался проанализировать, каким же образом Царев умудрился занять в фирме руководящую должность и пришел к неутешительному выводу: все последние события напоминают хорошо спланированную операцию по внедрению. А если это так, то и без того очевидная цель добреньких карабасиков становится еще более ясной: завладеть фирмой. Причем, при таком раскладе, здоровье нынешнего генерального директора их может волновать только поскольку оно еще существует. Когда же Нина умрет или просто исчезнет, то окажется, что в «Транскроссе» есть оперативно действующий исполнительный орган и довольно муторная процедура перекупки оставшихся акций тоже не будет иметь особого значения — фирма сгинет гораздо раньше.
Самое обидное, что как только Алексей пытался поговорить с Ниной серьезно, она сразу же замыкалась, пыталась отделаться шуткой, или попросту начинала сердиться. Почему-то она никак не хотела рассматривать все события последних дней в их взаимосвязи. Да, были проблемы с таможней — случайность, не сумели вовремя наладить отношения. Смерть начальника охраны Петренко — наверняка месть за службу в милиции. Статьи в прессе — так журналисты пишут о многих, на жизнь зарабатывают…
— Стоп, — скомандовал себе Нертов, — а ведь это, кажется, выход. И вариант проверки подозрений. Журналист, будь он хоть семи пядей во лбу, не профессионал-опер. Чаще эти ребята наивны и доверчивы как дети, на чем и горят.