Дело об избиении младенцев
Шрифт:
Глава 2. Большой наезд
Евгению Машкину дорога между Хельсинки и Петербугом была столь же привычна, как шоссе Питер-Москва. Причем, трасса «Скандинавия» короче, приятней и безопаснее. Ибо он здесь работал шесть лет, перевозя четыре раза в неделю груз из хельсинкского терминала. Прежде, когда «Транскросс» был еще обычным советским предприятием, Машкин повидал все крупные города европейской части СССР. Приезжал он туда на своем «КАМАЗе» и знал дороги категории «Е» как таксист знает городские проспекты. Теперь он мог сказать уверенно: «Скандинавия» — лучшая трасса в пределах бывшего Союза. Или, хотя бы, СНГ. Прекрасное покрытие, никаких поворотов, деревушек на каждом шагу, где из-за заборов то и дело
«Вольво» Машкина уже прошла половину пути. По обеим сторонам трассы белел снег, но сама дорога выглядела идеально, как на буклете строительной фирмы. В десять часов утра машин было немного. Это же не дачный сезон, когда в направлении садоводств из Питера тянется целый караван. Сейчас на дороге были только грузовики и легковушки менеджеров, спешащих в Выборг или Финляндию по неотложным делам. У одного из таких деятелей случилась небольшая проблема. Его «Форд-экскорт» стоял у обочины. Парень равнодушно проводил взглядом автомобиль Машкина отлично понимая: такой большегруз, похожий на самолет, так и не взлетевший с полосы, ради него не остановится. «Ничего, парень, кто-нибудь тебя вытянет», — подумал Машкин.
Он не видел, что лишь только «Вольво» скрылась из виду, парень схватил рацию и что-то сказал.
Минуты через три Евгений увидел машину ГАИ. Перед ней стоял офицер, приказывая остановиться. Удивленный Машкин взглянул в зеркало — не обгоняет ли его какая-нибудь легковуха. За последние шесть лет вне пределов города его не тормозили ни разу. Но сзади никого не было. Приказ относился к нему и только к нему. Происходящее огорчило Машкина. Он уже давным-давно привык вести машину как поезд, по расписанию и не любил непредвиденных задержек. К тому же, будучи профессионалом, он прекрасно знал, к чему может придраться дорожная милиция. Сейчас его машина была в полном порядке. Может, его надо отбуксировать? Или хочет закурить? Думая так, Машкин остановил «Вольво» в десяти метрах от гаишника. Офицер неторопливо направился к машине. Машкин открыл дверцу, но вниз не спрыгнул. Зачем мельтешиться? Закурить можно дать и из кабины, а другого повода для остановки Евгений придумать не мог.
— Ты на левое заднее колесо посмотри. — Укоризненно кивнул головой гаишник.
«Что он такое нашел на заднем колесе»? — подумал Евгений, вылезая из кабины.
В этот момент Машкин сделал два наблюдения и один вывод. Вывод был следующим: офицер, приказавший машине остановиться, с расстояния в полтораста метров не мог заметить чего-либо предосудительного на любом из задних колес, даже если его бы и не было вовсе. Указательный палец гаишника украшал массивный золотой перстень-печатка. По размеру его можно было смело сравнить с головкой одного из болтов, закрепляющих колеса остановленного грузовика. Что же касается второго наблюдения, то Машкин наконец-то разглядел за кустами вторую машину. Никакого отношения к ГАИ она, явно, не имела.
Тот, кто проработал дальнобойщиком двенадцать лет, умеет себя контролировать. Машкин спокойно сделал два шага вдоль белой стены своего автомобиля (офицер следовал за ним) и потом, столь же спокойно развернулся и рванулся к кабине. Сзади послышался мат, крик «Стой…ля!». Машкин уже схватился за ручку двери, когда что-то двинуло его в плечо. «Каблуком меня пнул, что ли»? — Подумал Машкин, хотя уже понял: это был не каблук.
Затем, когда его с простреленным плечом стащили со ступенек, били уже каблуками. Теряя сознание, он успел заметить нависшие над ним ноги ребят в черных кожанках, выскочивших из той, затаившейся машины. Но он уже не видел и не помнил, как его тащили к кустам и, обыскав карманы, швырнули в углубление между заснеженными кочками. Не видел он, так же, как один из бандитов влезает в кабину его автомобиля, пару минут матерится, пытаясь разобраться с управлением и, наконец, трогается с места. Путь трейлера был недолог. Он углубился в лес по еле различимой дорожке, которой воспользовался бы не всякий тракторист. Дорожка спускалась в болото. Парень в кожанке выскочил из кабины, машина проехала еще метров пятнадцать и завалилась набок, ломая двухлетние сосны.
Двое бандитов садились в подъехавший «Форд», рассовывая по карманам небольшую добычу, взятую в кабине. Остальные же, вместе с «гаишником» срывали с «жигуля» фашьшивые номера, синие пластиковые полосы и отвинчивали мигалку. Позже наклеить это обратно и опять превратить обычную машину в гаишный милиции хватило бы пяти минут.
Прежде Нина не могла представить, что газета, прочитанная утром, может испортить настроение на целый день. Уже шла вторая неделя, как ей хотелось выбрать из толстой пачки, оставляемой на столе секретаршей, лишь конверты, а прессу и питерскую, и московскую, разом засунуть в мусорную корзину. Но хозяйке «Транскросса» не хотелось сознаться самой себе, что она просто трусит, боится обычного листа, покрытого печатными буквами. Поэтому, она опять раскрывала газету. Сегодня отличился «Петербугский делец». Статья, занимавшая добрую четверть третьей полосы, называлась кратко и емко:
«Разбой
Машину украсть трудно. Конечно, можно ее угнать, как это нередко делают несознательные подростки, накататься и оставить на обочине. Или перегнать в другой город, чтобы продать там. Или сразу же разобрать на запчасти. Но мало кому придет в голову, украв машину, даже не перебив номера, просто вписать в технический паспорт свое имя и нагло кататься на ворованном транспортном средстве по городу, красуясь перед взором прежнего владельца. Поэтому преступники идут по более легкому пути. Они крадут сразу тысячу машин. А так как раньше, столько машин было только у государства, то именно его они-то и обкрадывают.
Чем был «Транскросс» для нашего города десять лет назад? Предприятием, работающим на пользу всего общества. Чем стал «Транскросс» теперь? Конторой, предназначенной для личного обогащения группы дельцов. Неприятно лишний раз употреблять навязшее в зубах слово «прихватизация», но именно в данном случае оно выглядит наиболее приемлемым. Ибо именно таковыми были методы тех, кто отнял «Транскросс» у Петербурга»…
Далее шел краткий экскурс в историю приватизации фирмы. Нина никогда особенно не интересовалась подобной фактурой, но, судя по некоторым выражениям автора, вроде «ловкий пройдоха», чувствовалась некоторая пристрастность. Потом автор, некто Леонид Бананов, перешел к обстоятельствам прошлогодней борьбы за акции фирмы.
…«И в этот момент, когда, казалось, «Транскросс» перейдет в руки людей, способных распорядиться им с учетом интересов города, появилась «наследница». Нина Климова, как уже мог догадаться читатель, не является родной дочерью Анатолия Семеновича Даутова. Возможно, этим и объясняется ее странное поведение летом прошлого года, когда она фактически убежала от «отца» во Францию. Владелец «Транскросса» умер, но его «дочка» почему-то не торопилась домой. В Петербург она вернулась лишь поздней осенью, чтобы вступить в права наследования. Эта рутинная процедура сопровождалась безобразной историей с привлечением СОБРа. Кстати, руководитель операции, майор Шестаков, уже уволен из органов за аморальное поведение»…
Конец статьи был посвящен сегодняшнему дню фирмы. Автор приводил цифры неких неучтенных доходов, называя «Транскросс» одним из главных неплательщиков в городской бюджет. Помня начало статьи, Нина уже заранее представляла, каким должен быть финал.
…«Но бесконечно ездить на машине сомнительного происхождения нельзя. Рано или поздно такой автомобиль будет остановлен. И шоферу зададут два вопроса. Первый: знает ли он правила дорожного движения? И второй: откуда машина у вас, мил человек? Кстати, такие вопросы обычно задают в суде».