Дело об одноразовом драндулете
Шрифт:
– Воплощение спокойствия, - заметил я, чтобы его успокоить.
– Ты, улыбаешаяся обезьяна, - выругался он, вставая.
– Пошли, сержант.
Сежант пошел и они последовали через холл к выходу. Я двинулся следом не столько из вежливости, сколько желая убедиться, что они действительно ушли. В свое время я видел, как инспектор делал вид что уходит, а затем украдкой возвращается через зал, чтобы приложить ухо к двери оффиса на всяий случай, может удастся подслушать, как мы с Жирным обсуждаем дело, которое у нас в руках.
Когда я вернулся, Жирный сидел, постукивая пальцем по надлокотнику кресла, из чего я понял, что он просто кипит от злости.
– Черт побери, Лысик, - пробормотал он.
– Я бы подал в суд на город за оскорбление личности.
– За последние десять лет у города Нью-Йорка в сундуках не было и псевдо-десятицентовой монеты.
– Фу.
Зазвонил телефон и я ответил на вызов. На экране видеотелефона появилась Лил. Я скривился. Если она еще раз сделает пластическую операцию, подбородок окажется у нее на макушке.
– Эскамилло!
– заквакала она.
– У меня потрясающая идея, дорогой. Пойдем сегодня во "Фламинго" и спляшем этот новый танец рок-н-джёк.
– Рок-н-джёк?
– повторил я жалобно.
– Это слишком сексуальный таней для меня. У меня до сих пор колики в крестце после прошлого раза, когда мы ходили танцевать, а ведь это был всего лишь возражденный вальс. Кроме того, у босса новое дело.
– Какое дело?
– настырно спросила она.
– Пиво?
Ее лицо исчезло.
– Какого черта не автоматизируют танцы? Все остальное уже автоматизированно, - пробурчал я.
Зазвенел звонок и я пошел открывать дверь. Обнаружив там Сола, Орри и Фреда, я не особенно удивился.
Сол, конечно, в своей моторизованной инвалидной коляске. Почему до сих пор их называют колясками, когда они на воздушной подушке, я не знаю. Но даже в моторизированной коляске Сол остается лучшим сыщиком на острове. Кому придет в голову, что за ним следит человек в коляске.
Если не считать еженедельных игр в покер, я не виделся с ним много лет. Маленький и изможденный, с большим носом, плоскими ушами и в кепке. У него в любое время такой вид, что от силы через час ему придется побриться, а брюки гладились неделю назад.
Орри совсем другой. В старые времена он был высоким, красивым, щеголеватым и считал себя дамским угодником. Теперь - хуже некуда
– 14
износился, совсем недавно его выпустили из каталажки, где он отсиживал срок за то, что приставал к малолетним девочкам в Сентрал-парке. Его выпустили после того, как были приняты новые разрешающие законы. Они кульминация всех принятых раньше. Сначала отенили законы о несовершеннолетних и развра`е вне брачных уз. А затем разрешили гомосексуализм между подростками по согласию. Теперь разрешено все остальное, в том числе садизм, мазохизм, совращение детей и скотоложество - по согласию между партнерами. Последнее я никак не могу понять, хотя одному богу известно, какие в этом мире есть весьма странные животные.
Фред сейчас с палочкой, когда-то он был женат, черезмерно большой, широкий, с виду весьма солидный и честный, а теперь - полная притовоположность. Жену, у которой он был под каблуком, он похоронил при несколько туманных обстоятельствах, очевидно, терпение его истощилось в конце концов. Он тоже усох и честным уже не кажется. Действительно, ему не раз считали зубы за мелкие кражи в магазинах. Но сейчас, когда Жирный думал, что ему понадобиться старый детектив, он, по-видимому, забыл об этом.
В оффисе Сол подъехал на своей коляске к красному креслу, сидеть в котором раньше было его привелегией, так как Жирный считал его лучшим свободным оперативником Манхеттена. Орри с Фредом со скрипом уселись в желтые кресла, а я за свой стол.
Жирный сложил пальцы на своем грамадном брюхе и невнятно пробормотал:
– Джентельмены, у нас появилось дело. Вы трое проследите за тремя англичанами по фамилии Олдисс, Браннер и Кларк. Они работают в "Рапчед моторс компани", их оффисы в Уэлфеа Стейт Билдинге. Жду ежедневных донесений.
– Донесений о чем?
– осторожно спросил Орри.
– Что они натворили? Или что, по-твоему, натворят?
– Откуда я знаю?
– зарычал на него Жирный.
– это все, джентельмены.
Когда они ушли, я целую минуту тупо смотрел на него, как если бы сунул свою Кредитную карточку в щель машины, но никакой жевательной резинки не получил.
– Но это же клиенты, - сказал я наконец.
– Чего ради ты хочешь следить за ними?
Он закрыл глаза, явно разозленный этим вопросом. Несколько раз выпятил и поджал губы, затем раздраженно пробормотал:
– Считаешь меня неопытным молокососом в проффесии? Ожиревшим триглодитом? Главным образом потаму, что пока следить больше не за кем, они единственные, кого мы знаем, кто связан с этим делом.
– Может, мне проследить за инспектором? Судя по всему, он тоже будет причастен к этому делу, как только подберется к нему.
Он открыл свои слезящиеся от старости глаза и сердито посмотрел на меня.
– лысик, - пробормотал он как бы про себя, между прочим, - по этому животрепещущему вопросу, принимая в внимание имеющийся у нас опыт, мы воспользуемся нашим умом.
– Снова закрыл глаза и, кажется, задремал снова, но передумал и протянул руку, чтобы нажать на кнопку один длинный и один короткий звонок, чтобы принесли еще пива.
– Погоди-ка, - сказал я.
– Какие указания м н е?
Он снова закрыл глаза с недовольной гримасой, что ему надоедают и потянулся к одной из книжек в бумажных переплетах, рассказывающих о прошлых делах. На этот раз за "Правом умереть".
Явно решая на ходу, он заговорил:
– 15
– Сходи в оффисы "Рапчед моторс компани" и опроси всех, кто имеет какое-либо отношение к Чарли Азимову. И в девять вечера доставь их сюда, в мой оффис.
Я посмотрел на него.