Дело об оффортах
Шрифт:
– Скажите, Марианночка, а художник Спицын, он востребован?
– Спицын – график, портретист. Его офорты – это практически летопись города. Когда-то шел нарасхват, но в последнее время спрос на графику резко упал. Богатые люди предпочитают золоченые багеты, холсты и краски, картины рассматривают как вложение капитала. А у Спицына к тому же сложный характер, так что ему бывает не просто. Да, вот, кстати, мы как раз у запасника местной графики – здесь городские офорты и портреты, приобретенные у него за многие годы. Хотите взглянуть? – Было бы очень интересно, очень, – защебетала Селина.
– Тогда, Вигдор Борисович, помогайте мне.
Марианна выдвинула первый стеллаж, Селина отступила от картины, всматриваясь в работу художника, словно пыталась разгадать разницу между творением и характером мастера, узреть в них что-то особое, что могло подсказать ей, для чего и почему Спицын решился на такой шаг.
Следующий стеллаж выдвинул уже сам Вигдор и замер.
Большая картина в человеческий рост, а на ней…. Адель! Нет, конечно же, не Адель, а женщина, которая была точной копией Адели!
– Марианна, это точно работа Спицына?
– Разумеется, это ведь его уголок. У этой картины длинная история. Она писалась лет двадцать назад, точнее можно узнать по паспарта. Оперная певица Вера Засухина, прима местного музыкального театра. Она трагически погибла в автокатастрофе. Говорили, что между ними были отношения, как это иногда говорят – неземная любовь. Художник работал над этим полотном еще при жизни артистки, после гибели Засухиной больше не брал в руки кисть. С того времени он исключительно график. И до сих пор рисует только городские улицы.
– Какая трагедия, и как все романтично.
– Скорее трагично, ведь за рулем машины был сам Спицын. Старые сотрудники музея поговаривали, что история эта была непростой. К тому времени Спицын был женат и у него только-только появился первенец.
– Марианочка, вы просто кладезь знаний. Мы так благодарны вам за экскурсию и ваши чудесные рассказы. Если вы не против, мы с писателем с радостью заглянем к вам еще разочек. Надеюсь, вы не откажетесь поводить нас по залам еще раз? – Конечно, буду рада.
– Тогда до встречи.
Они вышли из музея, и Селина, сославшись на домашние дела, быстро попрощалась и ушла.
Глава седьмая
Селина превращается в детектива
Трагическая история певицы Засухиной и художника Спицына показалась Селине странной, точнее, недосказанной. Да и откуда музейному специалисту знать, что-то сверх того, о чем обычно судачит общество? Какое-то странное чувство овладело ей, когда она одновременно слушала и смотрела на портрет оперной дивы. Конечно, то, что девушка погибла, а водитель остался цел и невредим, ни о чем не говорит, таких случаев немало. Чего только не выкидывает судьба. Но то, что Спицын задумал сейчас, обвиняя Вигдора во всех смертных грехах и требуя за это огромные деньги, не очень-то соответствовало романтическому характеру и характеризовало художника не с самой лучшей стороны. Что же вы за человек, Спицын, что решили так мелко подставить людей, которые по неопытности и незнанию доверились обычным человеческим эмоциям? И главное, что толкнуло вас на этот поступок вообще? Сложная жизненная ситуация? Случайность? Проявление истинного лица? Что еще?
Связи у Селины, разумеется, остались, десять лет службы в органах – это срок. Добавим пять лет студенческой жизни, в течение которых Селина не растрачивала силы на дискотеках, а работала в разных отделах огромной машины суда и следствия в качестве практикантки. Вначале ее не принимали всерьез – дурит девочка, будущая юристка выезжает на место преступления с операми, сидит на скучных процессах, помогает судье в рутинной работе по какому-нибудь делу. Но со временем эта ее жажда быть «настоящим правоведом» заставила опытных и знающих практиков относиться к ней серьезнее. К концу обучения ее уже настойчиво звали на работу и важные милицейские начальники, и прокуроры, и следаки. Она и пошла, выбрав прокуратуру, ибо решила, что следить за исполнением закона – самое главное.
Интуиция – это врожденное качество немногих людей. Ее не воспитать, не развить просто так, по желанию или требованию. И никакие тренировки не помогут вам предчувствовать начало того или иного события, его, так сказать, грани.
У Селины интуиция была железная. Сколько раз, следуя ей, она совершала правильные поступки и давала полезные советы, не счесть. И ведь что интересно, никто и не задумывался никогда, как «это» у нее получалось. Да она и сама не очень-то задумывалась на сей счет. Все списывалось то на молодость и свежий взгляд, то на профессиональные качества, а то и вовсе на везение.
Рассказ Марианны зацепил Селину. Как-то не очень вязалась такая трагически-романтическая история с тем, в каком свете представал Спицын спустя эти двадцать лет. «Люди не меняются», – любил повторять ее университетский учитель, профессор Фискин. Точнее, меняются обстоятельства и координаты, добавлял он всякий раз, когда Селина пыталась убедить его и себя в обратном. И если разобраться, то профессор был прав. Ну, с чего бы сознательному убийце взять да измениться в лучшую сторону или подлецу совершить эдакое сальто-мортале и обернуться добросердечным и отзывчивым обывателем?
Что-то подсказывало Селине: история Засухиной и Спицына куда как драматичнее официальной версии.
Достать из архива дело о гибели артистки для Селины было несложно. Маленький кабинетик документохранилища, где ничего не изменилось с момента ухода Селины из органов, вмещал ровно один стол и стул. Пухлая папка дела лежала перед ней. Она поймала себя на мысли, как это должно было быть несправедливо, когда чья-то жизнь по нелепой случайности умещается в ворохе следственных бумаг, в одной взятой папке.
«Из показаний свидетеля Гильштейна.
Я отдыхал с семьей на берегу Лесовки 15 апреля. Кроме нас было еще несколько человек, которые оказались в этом месте, как я полагаю, чтобы устроить пикник. Время для пикника было самое подходящее, о чем я несколько раз сказал своей жене Люсе. Люся тогда серьезно поспорила со мной и сказала, что не разделяет моего взгляда на пикник. Пикник, по мнению мой жены Люси, серьезное мероприятие и к нему надо готовиться заранее, а не так, как мы, «с бухты-барахты».