Дело об угнанной машине
Шрифт:
Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
РЖАВЦЕВ. Глазищи тогда у зайчищи загорелись. И мы договорились. Я добываю камень. Она мне покупает путевку и оплачивает камень в валюте, а я на эти деньги покупаю ей за границей всякие шмотки. Список даже приготовила.
ИНДЕЙКИН. Что дальше?
РЖАВЦЕВ. Я поехал на работу, встретился с Барсуком, надо было решить, кому ехать в Канузино. Барсук сам предложил: поеду я, ты не сможешь. Так и сделали. Утром накануне моего отлета Барсук на автобусе — в Канузино, а я — в библиотеку. Для алиби. Дело по-всякому могло обернуться. С такими людьми связался. Я нарочно прожужжал
Столик в вестибюле ресторана. За столиком РЖАВЦЕВ и БАРСУКОВ.
РЖАВЦЕВ. Где алмаз?
БАРСУКОВ. Маленький он, этот алмаз. Толку от него никакого. А вот я ознакомился с документами.
РЖАВЦЕВ. Какими документами?
БАРСУКОВ. Я у старухи взял документы.
РЖАВЦЕВ. Где алмаз?
БАРСУКОВ. Погоди. В этих документах есть наводка про желтый алмаз.
РЖАВЦЕВ. И где он, этот алмаз?
БАРСУКОВ. В Чехословакии.
РЖАВЦЕВ. Ну и что?
БАРСУКОВ. Я подумал: тебе — желтый алмаз, большой, а мне голубой — маленький.
РЖАВЦЕВ. Что ты с ним делать будешь? С алмазом? Продать не сможешь, сразу узнают, что с мокрого дела. Влипнешь. А распилишь — он всю цену потеряет.
БАРСУКОВ. Но, я так думаю…
РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.
БАРСУКОВ. Я его дома оставил.
РЖАВЦЕВ. Не продашь ты его никому.
БАРСУКОВ. Продам. Тому, кто за границу едет, продам.
РЖАВЦЕВ. Вот мне и продай. Хочешь, я тебе долларами заплачу?
БАРСУКОВ. Откуда у тебя доллары?
РЖАВЦЕВ. А это мое дело.
БАРСУКОВ. От Ленки, что ли?
РЖАВЦЕВ. Пусть так.
БАРСУКОВ. Сколько долларов?
РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.
БАРСУКОВ. Нет его со мной, честное слово.
РЖАВЦЕВ. Где документы про желтый алмаз?
БАРСУКОВ. На, возьми. Почитай. Сам поймешь.
Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
РЖАВЦЕВ. Дал он мне письма, и мы договорились встретиться на следующий день в шесть утра напротив его дома у «Союзпечати». Потом я поехал к дому Таганкина. К тому времени он уже припарковал свой автомобиль и поднялся домой. Я открыл машину, завел и поехал на Кольцевую. Объехал кольцо два раза. Я все рассчитал. Поездка до Кольцевой, два круга по Кольцевой, возвращение до Чертаново, все это намотает двести восемьдесят километров, столько, сколько намотала бы поездка в Канузино и назад. Небольшая наводка — и Барсуку трудно отвертеться, что не он шлепнул старуху. И кто это ездил на нашей машинке в Канузино? И кто это нашу бабушку шлепнул?
ИНДЕЙКИН. У Барсукова нет прав.
РЖАВЦЕВ. Ошибаетесь. До института он работал шофером.
ИНДЕЙКИН. Этого мы не знали.
РЖАВЦЕВ. Плохо работаете.
ИНДЕЙКИН. Что дальше?
РЖАВЦЕВ. Дальше мне нужно было обеспечить себе алиби на ночь. Из «Метрополя» я позвонил Константинопольской, сказал, что хочу побеседовать о кельтских племенах. Она удивилась, но сказала: приходи. Провел я ночь у нее, изучал карту Чехословакии, нашли мы с ней этот Часлав. Поговорили о кельтах. Утром поехал к Барсуку. Встретились мы в маленьком кафе около его дома. Он вручил мне камень. Я ему двести зеленых. Он сиял. Понимал, что с мокрого дела много не возьмешь.
ИНДЕЙКИН. Откуда у вас были доллары?
РЖАВЦЕВ. Я вам правду рассказал про спекулянта. Только купил я у него не камень, а доллары.
ИНДЕЙКИН. Теперь подробнее расскажите, что было в письмах.
РЖАВЦЕВ. Письма были адресованы Анне Крышкиной, сестре литераторши. Какой-то Сушков пишет ей из Уругвая. Называет ее Аней. Скорее всего, это ее старый знакомый, потому как знает ее по девичьей фамилии. Я обратил внимание на такие слова: «Все сделаю, нужду претерплю, но подарок твой не продам. В могилу с собой возьму, но не отдам». В другом письме Сушков пишет о своем намерении перебраться в Париж. Вы что-нибудь знаете о Сушкове?
ИНДЕЙКИН. Знаю. Он, скорее всего, был случайным человеком. Анна могла доверить ему желтый бриллиант после войны. Сушков не сотрудничал с немцами, и она надеялась, что в смутное послевоенное время у него больше шансов сохранить камень.
РЖАВЦЕВ. В Париже мне удалось найти следы Сушкова. Мне сказали, что он перебрался в Африку. И я отправился сюда. Живу здесь уже почти год.
ИНДЕЙКИН. Я слишком поздно понял, почему вы задержались в этой стране.
РЖАВЦЕВ. А когда поняли, то спешно прилетели?
ИНДЕЙКИН. Мои друзья в этой стране написали мне, что вы вертитесь вокруг какой-то старухи. Но в чем дело, они так и не могли разобраться. Что это за старуха, Ростислав Романович?
РЖАВЦЕВ. Я отыскал одну очень интересную бабусю. Годков ей под восемьдесят. Соображает с трудом. Но соображает. Она работала у Сушкова служанкой.
ИНДЕЙКИН. Нашли что-нибудь интересное?
РЖАВЦЕВ. Странный был человек этот Сушков. В жару мог ходить в теплом пиджаке.
ИНДЕЙКИН. Пожилой человек, свои привычки, причуды.
РЖАВЦЕВ. Пиджак этот он привез аж из Южной Америки. И так его любил, что наказал себя в нем похоронить. Что и было сделано. Помните его письмо: «В могилу с собой возьму, но не отдам»?
ИНДЕЙКИН. Неплохо. Бриллиант вполне мог уместиться за подкладкой.
РЖАВЦЕВ. Вот я и подумал…
ИНДЕЙКИН. Это прекрасная рабочая гипотеза. И когда вы собираетесь приступить к проверке этой гипотезы?
РЖАВЦЕВ. Я вас очень удивлю, но я собираюсь сделать это сегодня.
ИНДЕЙКИН. Но уже поздно.
РЖАВЦЕВ. Вы когда-нибудь раскапывали могилы?
ИНДЕЙКИН. Не приходилось.
РЖАВЦЕВ. И я тоже. Единственное, в чем я совершенно уверен: днем этого лучше не делать.
ИНДЕЙКИН. Совершенно справедливое замечание. А вдвоем мы сможем?
РЖАВЦЕВ. Я нанял четырех местных.
ИНДЕЙКИН. Они согласились?
РЖАВЦЕВ. За такие деньги они готовы и живого закопать.
ИНДЕЙКИН. Так вот о каком деле вы говорили в начале нашей беседы!
РЖАВЦЕВ. Да, именно об этом.
ИНДЕЙКИН. Извините, я позвоню. (Вынимает небольшой iPhone, набирает номер, немного ждет, потом выключает iPhone.)