Дело одинокой канарейки
Шрифт:
– А зачем тебе? – Элеонора, внимательно следя за их беседой, подпиливала ногти. – Пойдешь к нему на могилу каяться?
– Злая ты, Элька! – возмутилась Даша. – А что, если Кока действительно оказался прав? А вдруг он и в самом деле раскопал...
Пилюгина смерила ее долгим холодным взглядом.
– Не смеши народ, Рыжая. Чего Макеев мог раскопать? Зубной протез своей бабушки? Делать нечего было, вот и ездил по всей Европе, деньги только тратил. Я бы тоже так согласилась – за чужой счет по заграницам ездить... – И не без злорадства добавила: – Может, кто-нибудь из инвесторов его и прихлопнул.
В
– Значит, ты заранее уверена, что он ничего не нашел? – воскликнула она.
Элеонора посмотрела на Дашу своими прекрасными голубыми глазами, полными нескрываемого сарказма:
– Ну я понимаю, что Боб в этом ни черта не смыслит, но ты-то! Скажи, когда в последний раз на территории Европы было раскопано хоть что-нибудь ценное?
Даша сначала пошла пятнами, но потом решила взять себя в руки. Она усмехнулась, неторопливо пригубила вино, отставила бокал в сторону и только после этого снизошла до ответа.
– Маленький, – сказала она, явно передразнивая Боба, – старость, конечно, не радость, да и обучение в МГИМО было коту под хвост, но я все-таки поспешу тебе напомнить кое-что из учебного материала. Если память мне не изменяет, то весьма ценные, как с культурной, так и с исторической точек зрения открытия были совершены не так давно. И в Европе, и на бескрайних просторах Азии. Кстати, совершенно случайно и кстати, абсолютно посторонними людьми. Просто шли, шли и провалились. А сколько еще таких пещер или захоронений до сих пор не обнаружено?
Блондинка помрачнела, и взгляд ее стал недружелюбным:
– Рыжая, мне наплевать на весь твой учебный материал. Неужели ты и в правду думаешь, что всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать восторженные вопли пары недобитых археологов? И, тем не менее, хочу заметить, что твое «недавно» относится к периоду Второй мировой войны, ну или чуть более позднему. А европейская цивилизация с тех пор немного развилась, особенно в освоении новых земель. И провалиться ты теперь можешь только в угольную шахту или в канализацию. В самом лучшем случае это будет тоннель метро.
– Нет, я удивляюсь! – не выдержала светского тона бывшая искусствоведша. – Откуда у тебя такая категоричность? Ты что, можешь голову дать на отсечение, что все ценное на свете уже повыкапывали?
Лицо Элеоноры тоже преобразилось. Оно стало жестким и неприятным, казалось, еще чуть-чуть и из ее ноздрей повалит дым. Даша резко выпрямилась. Обстановка уютной гостиной накалилась до предела.
– Э-ге-гей, девчонки! – Боб развел руками словно рефери. – Мне тут только женского бокса не хватало! Вы бы в свое время на экзаменах так выступали. Всех проблем мира мы все равно сейчас не решим. Ты, Маленький, просто не любила Коку, царство ему небесное, вот и сердишься. А тебе, Рыженький, и вовсе не понятно, что надо. Могу только совет дать: если ты действительно хочешь узнать подробнее о последней Кокиной работе, свяжись с Максом.
– Это правильно, – согласилась Пилюгина, неожиданно успокаиваясь. – Еще один чокнутый тебе весьма кстати придется.
– С кем-с кем? – удивилась Даша, пропуская последнюю Элеонорину колкость мимо ушей.
– С Витей Максимовым.
Даша замерла. На веснушчатом лице читалось явное недоверие.
– Подожди, с каким Витей Максимовым? С Витей-доходягой? С Витей Рыбий глаз? Ты что, издеваешься? – она смотрела на Боба, явно ожидая объяснений. – Того самого Максимова, который все никак не мог научиться играть в теннис, потому что его сносило мячом вместе с ботинками и ракеткой? О чем мне с ним разговаривать, о плесени?
Элеонора рассмеялась, как гиена. Боб осуждающе покачал головой и огладил подбородок:
– Во-первых, он занимался не плесенью, а водорослями, а во-вторых, его теперь не узнать. Возмужал, заматерел...
– Разъелся, как боров, – бесцеремонно перебила блондинка. – Витя сейчас поперек себя шире.
– Допустим. Но что он может знать? – продолжала недоумевать Даша. – Он глаза-то не мог собрать в одну точку, не то что мысли...
Действительно, кроме выдающейся нелепости, Виктор Максимов, в миру Витя Рыбий глаз, был знаменит тем, что глаза у него были разного цвета, разной величины и упорно смотрели если не в прямо противоположные стороны света, то, однозначно, в разные. В связи с этим общаться с ним было очень тяжело, у собеседника создавалось впечатление, что разговариваешь с очень странной глубоководной рыбой.
Поняв, что Даша действительно ничего не знает, Кузьмин поспешил пояснить:
– Витя Максимов спонсировал несколько Кокиных экспедиций.
– В каком смысле?
– Эх, самое интересное-то прошло мимо тебя! – усмехнулся Боб и долил вина. – Пока в Университете средств хватало, у Макеева проблем не было – ездил во все экспедиции подряд. А потом проекты начали потихоньку сворачивать: то денег не хватает, то зона конфликтная...
Элеонора опять не выдержала:
– Да в него словно дьявол вселился, бегал с выпученными глазами и всем рассказывал, что уже почти накопал на Нобелевскую премию, нужно только еще немного денег и пару лопат.
Она смешно распахнула глаза, наклонила голову и принялась гундосить, явно подражая Кокиному голосу:
– «Палеолита нет только там, где его не ищут... Артур Эванс ясно объяснил... Артур Эванс четко сказал...» – после чего продолжила уже нормальным тоном: – Если бы я не знала, что Эванс умер задолго до его рождения, то до сих пор пребывала бы в уверенности, что он Коке об этом сам лично сказал! – Она помолчала. – Короче, каждый посылал его, Коку я имею в виду, куда только мог, и один лишь Макс всей этой бредятиной заинтересовался.
– Господи, да откуда у Рыбьего глаза деньги-то? Он всегда был такой... – Даша покрутила пальцем у виска.
Пилюгина рассмеялась и, обхватив снизу бокал своими длинными пальцами, откинулась на подушки.
– Представь, ему это, видимо, здорово помогло. Он открыл шоу с мужским стриптизом.
Даша весьма неэстетично разинула рот и долго не могла прийти в себя. Когда же вернулась способность говорить, голос неожиданно зазвучал фальцетом:
– Витя Рыбий глаз танцует в стриптизе?! Для кого, простите за любопытство? Благотворительные выступления для общества слепых? – Она возмущенно отставила бокал. – Да вы тут совсем от свободы обалдели! Одна в педика влюбилась, другой голый пляшет...