Дело огня
Шрифт:
— Ищу потайную дверь. Помолчите немного.
Инженер приложил ухо к стене, выбил дробь пальцами, потом сместился влево, еще постучал, вправо… Наклонился, что-то то ли повернул, то ли потянул. Часть стены в торце комнаты раскрылась.
— Вот сюда они сбежали, — сказал инженер. — Кагэ и наши супруги-фабриканты.
— Считаете, нас зовут в гости?
Асахина подумал.
— Пожалуй, да. Он ведь нас намеренно дразнил. И сказал о себе много больше, чем следовало. Много больше. А отступать некуда.
…Ты, оказывается, верил в справедливость,
Я просто бежал от жизни, которой не мог жить. Справедливость появилась потом. И ты знаешь, Кагэ, никакой справедливости не было в том, что мы с тобой делали. А сейчас — твоя справедливость в том, чтобы отомстить всем этим лицемерам, а моя… Моя — это Ояма, мой помощник, сын лавочника. И Сёта, вчерашний крестьянин. На котором никто не попробует остроту меча. И поэтому я убью тебя еще раз. Понимаешь, справедливость одна на всех, а твоя, которая только для тебя, — иначе зовется.
Темный коридор вел куда-то вглубь и вниз. Инженер мысленно представил план здания, и получилось у него, что это уже не здание, а внутренность холма, к которому дом был пристроен. Какой-то отнорок шахты. Удобно.
— Сколько лет здесь ведут разработку? — поинтересовался полицейский.
— Официально — лет пять, не помню.
— Довольно основательно закопались.
— Думаю, жители Уэмуры ковырялись тут поколения два-три, не меньше…
Кто-то вломился в главную дверь. Застучали сапоги, где-то треснули и упали сёдзи… Асахина быстро повернул панель — и оба отступили в темноту.
Глава 3
Точка вспышки
Не двинувшись,
Пребудут разделенными во тьме
Цветы и воды.
…Придя в себя после хорошего удара, Сайто Хадзимэ тут же начинал мыслить ясно, трезво и спокойно. Это дважды спасало ему жизнь — многих, очень многих убивали просто потому, что желание двигаться у них опережало мысль.
Лежать. Лежать и не шевелиться. Тем более что в такой темноте…
— Перестань. Я ведь вижу, что ты пришел в себя.
Надо же. Он видит. А я нет. Был бы свет, я поймал бы его даже сквозь веки. Неужели ослеп от удара — и лежу сейчас на свету, сам того не зная? Было бы очень неприятно ослепнуть…
Нет. Нет. Под головой — холодная сырая земля с мелкой каменной крошкой, в ноздрях — затхлый воздух подземелья, кажется, навеки въевшийся в легкие… Это шахта, все та же шахта. Вот только лежу я не так, как падал, — а лицом кверху. И голос…
— Здесь никого нет. Я сказал, что ты мертв, — и они поверили. Мы в таких делах не ошибаемся…
Мы. Тоже интересно. Мы. Значит, кроме говорящего, остальные были людьми.
Куда, спрашивается, подевался Ато? Отправился за добычей поинтереснее? А наш господин Уэмура — мстительный человек. Практичный, но очень мстительный. Это нужно запомнить, это пригодится при случае.
— Когда
— Пить хочешь? — на грудь положили флягу. — Под Уэно. Пулей хребет перебило. Я думал — добьют, и все… Не стали. Я бы повязки сорвал, да очень ослаб. А потом уже поздно было — раны зажили. Ты же знаешь, как на мне все заживало. Ходить только не мог — на руках ползал.
114
4 июля 1868 года под Уэно войска монархистов разбили разрозненные части сторонников сёгуната.
— Спасибо, — сказал полицейский. Руки слушались плохо, но если медленно, то можно. Воду он не пролил.
Эти существа, как их ни называй, чувствуют жизнь. Значит, другой кёнси может просто посмотреть и обнаружить, что его собеседник солгал своим людям. Если он солгал, конечно.
— Правительство многим предлагало сделки. Но о такой я слышу впервые.
— Правительство! — темнота фыркнула. — Эк ты загнул. Правительство тут ни при чем. Это всё… — он поперхнулся вдруг и мучительно закашлялся. Потом выдавил:
— У него давно к нам счет был. И тут человек из Синсэнгуми живым в руки попался. Ну, он и… не упустил своего…
— А что, — спросил полицейский, — происходит?
— Поначалу пьют кровь. Выпускают почти всю. Сначала главный, потом другие. Помнишь, мы находили трупы? А потом главный дает испить своей. А после этого… Гора ножей и огня, Сайто. Я до того думал, что ничего не боюсь… Они научили меня бояться.
Да. Это, наверное, даже не просто боль. Болью Хараду никогда нельзя было напугать.
И у старшего над младшим есть огромная власть. Это можно было угадать хотя бы по тому, как настойчиво Ато делал предложение Тэнкэну. Тэнкэн-равный был не нужен Ато ни в этой жизни, ни во всех будущих. Да, это можно было угадать, даже если бы они все не запинались на имени. Но каков предел этой власти? Это нужно было узнать побыстрее.
Он посоветовал министру обороны по возможности использовать огонь — но не был уверен, что к этой рекомендации прислушаются или что она окажется в нужной мере полезной.
— А главное то, — зло сказала тьма, — что у всех нас счет к тем, кто сидит в Токио. И мы его выставим. Из Синсэнгуми же не уходят, Сайто, — ты забыл? И я по-прежнему воюю против ублюдков из Тёсю.
— Ну, ты, допустим, ушел, Харада, — это было не совсем правдой, но в достаточной степени правдой, чтобы бывший командир десятой десятки дернулся там, в темноте.
— Никуда я не уходил! Меня, раз на то пошло, бросили! И я только ждал, пока окрепну хоть немного — чтобы хоть одного унести с собой. Если бы ты… если бы тебя… — он задохнулся. — Ноги, вот что было главное. Ноги бы, думал, — а там я с ними посчитаюсь, со всеми…