Дело «Памяти Азова»
Шрифт:
Появление английского флота в Ревеле вызвало закономерную тревогу у командования Балтийского флота. Для начала необходимо было уточнить ситуацию вокруг Ревеля, и в сложившейся ситуации лучше всего можно было бы использовать подводные лодки.
Дивизия подводного плавания (подплава) Балтийского флота к этому моменту имела в своем составе девятнадцать подводных лодок. Но по техническому состоянию большинство из них были небоеспособны. Выбор разведать Ревельский рейд пал на наиболее боеготовую в тот момент подводную лодку «Тур». Команду на нее собрали со всей дивизии.
26 ноября командир «Тура» Николай Коль и комиссар латыш Ян Гаевский были вызваны в штаб действующего отряда Балтийского флота на крейсер «Адмирал Макаров». Однако принял их не начальник Морских сил Балтийского моря, а член Реввоенсовета Республики Федор Раскольников.
Явление «Красного лорда»
В нашем повествовании Федор Раскольников — это центральная фигура, а потому остановимся на этой личности подробнее.
Настоящая фамилия Раскольникова — Ильин, а революционный псевдоним «Раскольников» он дал себе сам. Согласитесь, что псевдоним многозначительный. Считавший всю жизнь себя большим интеллектуалом Ильин взял именно такой псевдоним не случайно. Как мы помним, Раскольников Достоевского считал себя избранным, а потому с легкостью убил топором «ничтожную» старуху–процентщицу, после чего, однако, осознал содеянное и раскаялся. Что же хотел сказать миру недоучившийся студент Ильин, беря себе столь одиозный псевдоним? Скорее всего, то, что во имя своей идеи — идеи мировой революции — он готов, как и Раскольников, крушить топором стоящих на его пути ничтожных людей, не испытывая при этом, как его литературный предшественник, никаких душевных мук. Помните, как у Достоевского: «Тварь я дрожащая или право имею?» Ильин—Раскольников сам присвоил себе право взять в руки революционный топор.
Мало кто знает, но в начале своей революционной карьеры будущий Раскольников придумал себе совсем иную кличку — Немо, в честь знаменитого жюльверновского капитана. Но вскоре понял, что с кличкой ошибся. Матросы и солдаты слыхом ничего не слыхивали о литературном герое — борце за свободу Индии от английских поработителей, гениальном изобретателе и первом великом моряке–подводнике (именно так был подан образ капитана Немо Жюль Верном в его знаменитых «80 тысяч лье под водой»), к тому же само имя «Немо» ассоциировалось у окружающих с понятием «немой». Более неудачного прозвища для начинающего оратора и трибуна придумать было нельзя. Поэтому неперспективный Ильин—Немо вскоре исчез, зато появился многозначительный Ильин—Раскольников.
Жажда славы у Ильина—Раскольникова была прямо маниакальная. Псевдонима убийцы ему было явно мало. Уже после революции он неожиданно для всех объявил, что является праправнуком знаменитого лейтенанта Дмитрия Ильина — героя Чесменского сражения 1770 года и национального героя России. Увы, даже самые преданные поклонники Ильина—Раскольникова до сих пор так и не смогли найти никаких документальных подтверждений этому, что весьма странно. В дворянских генеалогических книгах (которые скрупулезно велись в каждой губернии) проследить родословную любого дворянского рода России достаточно просто. Но восходящей линии от Ильина–Чесменского к Ильину–Раскольникову никто так и не нашел. Почему? Да потому, что ее не существует в природе! Вообще, фантазии Федора Ильина удивительны. Для чего ему понадобилось выдумывать героическую родословную? Скорее всего, из непомерного тщеславия. Кроме этого, таким образом, пламенный революционер желал поднять свой авторитет среди кадровых офицеров флота.
С началом Первой мировой войны, спасаясь от фронта, студент Ильин поступает на отдельные гардемаринские классы. Расчет оказывается верным. К моменту окончания классов начинается революция, в которой Ильин– Раскольников принимает самое непосредственное участие. Раскольников редактирует газету «Голос правды», ведет пропаганду среди матросов Балтики. В июле 1917 года он возглавляет в Петрограде провокационную демонстрацию моряков, которая была обстреляна из пулеметов. До сих пор среди историков нет единого мнения относительно того, кто же стрелял в моряков. Есть предположение, что это была провокация самих организаторов демонстрации, имевшая целью озлобление матросов против существующей власти. Мало кто знает, что в момент октябрьского переворота в октябре 1917 года, когда судьба восстания и большевиков висела на волоске, Раскольников самовольно покинул Смольный и скрылся в неизвестном направлении. Впоследствии свое неучастие в этом историческом событии он оправдывал внезапной «инфлюэнцей». После Октябрьской революции Раскольников снова на коне и вместе с матросом Железняковым разгоняет Учредительное собрание. «Там действовал товарищ Раскольников, которого прекрасно знают московские и питерские рабочие по его агитации, по его партийной работе». Эти слова принадлежат Ленину.
С этого времени у Раскольникова устанавливаются особо близкие и доверительные отношения и с Львом Троцким, которого Раскольников считает своим единомышленником и наставником. Вскоре после октября 1917 года за особые заслуги в революционизации Балтфлота именно Троцкий на флотском съезде присваивает ему почетное звание лейтенанта (и это притом, что все чины к тому времени уже были отменены!) с формулировкой «за преданность народу и революции, как истинный борец и защитник прав угнетенного народа».
И Раскольников полностью оправдывает доверие Троцкого, активно участвуя в судебном фарсе с командующим флотом Щастным, первым голосует за его казнь. Сегодня доказано, что вины перед Отечеством у Щастного не было никакой, кроме той, что вопреки желанию Троцкого он спас в ледовом походе Балтийский флот и потому стал его личным врагом.
После процесса со Щастным Раскольников становится настоящим любимцем Троцкого (теперь он «избранный»!) и карьера его поэтому стремительна. Уже в сентябре 1918 года Раскольников назначается членом Реввоенсовета Республики, став там правой рукой Троцкого. В Реввоенсовете Раскольников (как большой военно–морской специалист) отвечал за морские вопросы, то есть, по существу, являлся на тот момент главным начальствующим лицом в ВМФ страны. Себя он, не без гордости, любил в это время именовать себя «красным лордом», намекая тем самым, что он, вчерашний недоучившийся мичман, ныне, волею судеб, вознесся до вершин власти лордов британского Адмиралтейства.
Впрочем, у Раскольникова был серьезный конкурент — матрос Николай Маркин. При всей расположенности Троцкого к Раскольникову, к Маркину он благоволил намного больше. Причины для этого были! Во–первых, Маркин в отличие от Раскольникова был настоящим матросом, а значит, своим в матросской среде, которая с недоверием относилась к невесть откуда появившемуся мичману–оратору. Во–вторых, Маркин не на словах, а на деле, уже доказал свою незаменимость. Он был настоящим «серым кардиналом» кронштадцев, хотя мало говорил и еще меньше кричал на митингах. Еще до октября 1917 года Маркин оказал Троцкому огромную услугу. По свидетельству самого Троцкого, Маркин, зная «секрет прямого действия», после избрания его председателем Петросовета заменил квартирную блокаду в доме, где жила семья Троцкого, на «диктатуру пролетариата». Именно он затем наладил выпуск газет в Совете «Рабочий и солдат». После октября Маркин фактически возглавил Министерство иностранных дел, прекратил саботаж чиновников МИДа и опубликовал тайные международные договоры царского правительства. Помимо этого Маркин возглавил еще и Наркомфин и некоторое время регулировал финансовые потоки новой власти. Все это подняло его популярность и авторитет на недосягаемую для Раскольникова высоту. Разумеется, что это не могло не вызвать у честолюбивого «красного мичмана» зависти и жажды реванша. Но пока с матросом Маркиным ему приходилось считаться и числиться во втором ряду любимцев Троцкого.
В ноябре 1917 года Раскольников назначается комиссаром Морского Генерального штаба. Мало кто знает, но в это время именно Раскольников спровоцировал массовые казни офицеров в Севастополе 16–17 декабря 1917 года, когда было расстреляно несколько сотен офицеров. Вслед за известным воззванием Совнаркома «Социалистическое Отечество в опасности» с призывом расстреливать всех «шпионов» на месте он послал в Севастополь разъяснение, что шпионами следует считать всю контру и расправляться с ней безжалостно. Именно Раскольников являлся автором «разъяснений» по поводу «красного террора», требуя повсеместных расстрелов представителей чуждых классов и введения института заложников.
В январе 1918 года Раскольников уже член Коллегии Народного комиссариата по морским делам. На этом посту Раскольников снова отличился, возглавив в Новороссийске уничтожение лучших кораблей Черноморского флота. Затем 25–летний Раскольников отбыл на Волгу в составе свиты Троцкого. Вместе с ним прибыла и 22–летняя Лариса Рейснер.
В 1933 году бывший пулеметчик Волжской флотилии, а впоследствии известный писатель Всеволод Вишневский сделает Ларису Рейснер прототипом своей героини в известной пьесе «Оптимистическая трагедия». Увы, реальная Рейснер не имела ничего общего с женщиной–комиссаром в кожанке и с маузером за поясом. Никаких комиссарских кожанок она не носила, предпочитая до конца жизни все дорогое и элегантное, особенно меха и бриллианты. В Свияжске Лариса становится любовницей Троцкого. Лев Давидович публично называет ее «античной богиней». После отъезда Троцкого Рейснер становится любовницей, а потом и женой Раскольникова.