Дело «Памяти Азова»
Шрифт:
— Жребий брошен! — заявил он. — А кто против нашего революционного похода, тот контрреволюционер и саботажник! Товарищ Троцкий уже извещен о начале операции!
После таких слов приумолкли даже самые отважные.
Впоследствии Раскольников вспоминал: «Ранним утром 25 декабря Альтфатер, Зарубаев ияв холодном, нетопленном вагоне выехали в Ораниенбаум, где пересели на ледокол, идущий в Кронштадт. Разговор вращался только вокруг предстоящего похода.
— Особенно остерегайтесь английских легких крейсеров, вооруженных шестидюймовой артиллерией и обладающих 35–узловым ходом, — напутствовал меня Василий Михайлович Альтфатер.
В Кронштадте мы застали отряд кораблей, предназначенных
Альтфатер и Зарубаев проводили меня на миноносец «Спартак», где я поднял свой вымпел».
Почему Раскольников избрал местом своего пребывания именно «Спартак»? Для того у него было несколько причин.
Во–первых, на «Спартаке» был достаточно опытный и грамотный командир лейтенант Павлинов. Имя Павлинова было хорошо известно на всем флоте, не только как представителя старой морской династии, но и хорошего моряка. Николай Павлинов (согласно флотской фамильной традиции Павлинов–4–й) был сыном генерал–лейтенанта. По окончании Морского корпуса служил на Балтике. Один из немногих офицеров, уцелевших во время мятежа на крейсере «Память Азова» в 1906 году. Прошел обучение в водолазной школе, закончил минный офицерский класс. Считался лучшим специалистом водолазного дела на Балтике. Во время Первой мировой войны был минным офицером эсминца «Внимательный», затем им командовал, исполнял должность флагманского минного офицера дивизии траления, участвовал в Ледовом походе. Затем был назначен командиром на вошедший в строй эсминец «Капитан 1–го ранга Миклухо—Маклай». 16 декабря 1918 года приказом по флоту Балтийского моря одновременно назначался начальником дивизиона эсминцев отряда судов особого назначения. В профессионализме Павлинова можно было не сомневаться.
Во–вторых, в отличие от других «старорежимных» названий кораблей Балтийского флота, «Спартак» имел самое революционнейшее имя из всех возможных, и не шел ни в какое сравнение, к примеру, с апостолом Андреем Первозванным или с варяжским князем Олегом. На кораблях с такими именами пылкому революционеру и находиться было, как–то не слишком прилично. Кроме этого имя «Спартаку» (бывшему еще несколько дней назад «Миклухо—Маклаем») Раскольников придумал самолично, а это придавало еще большую весомость сделанному им выбору. Наконец, после проведенного несколько дней назад на корабле митинга Раскольников пребывал в уверенности в полнейшей революционной преданности новоиспеченых «спартаковцев» как делу революции, так и ему лично. Он почему–то твердо верил, что смена названия корабля с «Капитана 1 ранга Миклухо—Маклая» на «Спартак» позволит «действовать решительнее». Увы, вскоре ему придется в этом разочароваться.
Но была, однако, у отряда и другая секретная задача, которую Раскольников, свято веруя в беспредельный революционный энтузиазм моряков и всесокрушающую силу солидарности пролетариев всех стран мира, тщательно таил от окружающих. Это была его общая тайна с другом и покровителем Троцким. Вожделенно и вот–вот, оба ожидали всемирного восстания пролетариата. Для этого свою жертву должен был принести и Балтийский флот. В свое время в сборнике статей и документов «Морская война на Балтике, 1918–1919 гг.», было высказано предположение, что целью операции флота в декабре 1918 года против Ревеля под предводительством Раскольникова было ни много ни мало, а «спровоцировать там пролетарскую революцию». Не чем иным, как печально знаменитой теорией перманентной революции, объяснить этот воспаленный бред Троцкого и его верного оруженосца Раскольникова невозможно!
Все было на редкость странно и необъяснимо в этой операции, руководимой недоучкой–мичманом и снаряженной во всем ему покорными, но втайне, видимо, надеявшимися на ее провал военспецами. Не зная или не желая знать даже о наличии запаса топлива на кораблях, назначенных в операцию, Альтфатер и Зарубаев проводили Раскольникова на «Спартак». Там он поднял свой, изготовленный специально для этого похода, вымпел. К сожалению, история не сохранила нам описания именного флага, но, думается, оформлен он был со знанием дела и должен был произвести впечатление на весь Балтийский флот.
Итак, получив донесение эсминца «Азард» о невозможности выполнения разведки, отряд особого назначения, за исключением эсминца «Автроил» (задержавшегося в Петрограде из–за мелкого ремонта машин), вышел по назначению. По другим сведениям «Автроил», при выходе из гавани при маневрировании в плотном льду, получил повреждения корпуса и вернулся для починки.
Тем временем с помощью ледокола отряд добрался до чистой воды. Узнав о поломке «Автроила», Раскольников вздумал было отменить операцию (что было бы в сложившейся ситуации вполне разумно). Он даже доложил об этом командованию флотом по радио. Однако вскоре у острова Сескар «Спартак» встретил возвращавшуюся из разведки «Пантеру». Бахтин поднялся на борт эсминца и доложил Раскольникову о результатах разведки, которые позднее повторил командиру крейсера «Олег».
В целом разведка «Пантеры», как и разведка «Тура», никаких реальных результатов не дала. Однако на Раскольникова доклад Бахтина почему–то произвел совершенно необъяснимое впечатление. Рассказ командира лодки о том, что провести разведку ему помешали льды, и никаких англичан он не видел, Раскольников, по какой–то только ему ведомой причине, воспринял как отсутствие англичан у Ревеля вообще! После этого, весьма довольный собой, он приказал продолжить поход. При этом Раскольников совершает еще один вопиющий по безграмотности поступок. Он почему–то считает излишним извещать командование флотом о том, что операция продолжается! Таким образом, в то время как Зарубаев с Альтфатером считали, что Раскольников уже отказался от набега на Ревель и отводит свои корабли к Кронштадту, тот, наплевав на всех, шел к Ревелю.
Совершенно непонятно почему, но Раскольников считал, что «Автроил» в кратчайший срок введет машину в строй и нагонит отряд на переходе к острову Готланд. Таким образом, с самого начала силы отряда особого назначения были доведены вообще до ничтожного состава. По сути дела, из трех намеченных эсминцев набег на Ревель и стоявшую там английскую эскадру должны были совершать всего два эскадренных миноносца, вместо намеченных трех. Ситуация становилась совершенно абсурдной, но Раскольникова это нисколько не смущало. Привыкший к политическим авантюрам, он, по–видимому, полагал, что и на море можно действовать так же…
У Шепелевского маяка от отряда отделился линейный корабль «Андрей Первозванный» и занял назначенную позицию, согласно плану операции, остальные корабли пошли дальше на запад, к острову Готланд.
Неожиданно эсминец «Азард» дал семафор, что он погрузил мало топлива. Раскольников вынужден был отпустить эсминец в Кронштадт на дозаправку. История с топливом «Азарда» весьма знаковая. Потрясает сам факт: на идущем в бой корабле внезапно обнаруживают, что у них, оказывается, нет топлива! Для людей, имеющих хоть какое–то представление о ВМФ, такая ситуация вообще непостижима. В истории нашего флота подобного случая просто не было.