Дело «Памяти Азова»
Шрифт:
Как и при сдаче «Спартака», на «Автроил» прибыла призовая партия, а экипаж эсминца вскоре был переправлен на британские корабли. Следует отметить крайнюю бесцеремонность «просвещенных мореплавателей» в их отношении к сдавшемуся противнику. Британские моряки при обыске помещений обоих эсминцев забирали все, что им приглянулось, включая личные вещи офицеров — одежду, постельное белье, письменные принадлежности и т.д.
В офицерских каютах срывались люстры, выносилась мебель; пианино из кают–компании «Автроила» вскоре оказалось на одном из британских крейсеров. Призовая команда крейсера «Карадок», например, позднее продавала добытые «трофеи» за бесценок. Выказавшим недовольство грабежом экипажам эсминцев жестко давали понять, что их мнение никого не интересует. Самим же британцам эти события запомнились как «два боя с банкетом в перерыве между ними».
Суммируя воспоминания
Но все сходятся на том, что и команды, и командир обоих эсминцев откровенно боялись сражаться.
Кто же во всем виноват?
Сдача врагу двух новейших и боеспособных кораблей — без малейшего сопротивления — дело, прямо скажем, нерядовое. Поэтому было абсолютно ясно, что за этим последует поиск виновников и их наказание.
Военно–морской историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «Но если в военном отношении уроки провала, по сути, первой крупной операции революционного флота, были очевидны и для командного и для личного состава: надо прилагать максимум сил для возрождения военной мощи флота, то политические последствия были довольно запутанными и накаляли обстановку в целом. С одной стороны, военная причина неудачи повышала роль военспецов. С другой стороны, эта операция были ими и спланирована (во главе с начальником Морских сил страны В. М. Альтфатером). И в тех условиях причина должна была бы определиться сразу — «измена». Но непосредственно возглавлял операцию и попал в плен стоявший вне всяких подозрений «старый большевик» Ф. Раскольников. Его причисление к «изменникам» могло привести только к анархизму. Хотя накануне операции он проявлял сомнение в своей способности ею руководить и обеспечить боевой успех, но Л. Д. Троцкий и военспецы в Москве подталкивали командование Балтийского флота на проведение такой операции. Сыграла роль общая обстановка левого авантюризма. Команды были довольны, что новые задачи по «экспорту революции» достойны их славных дел в 1917 году и у них накануне операции наблюдалось подогретое разного рода слухами о восстании рабочих в Ревеле приподнятое настроение. Военспецы тоже были довольны и аннулированием «похабного мира» (речь идет об одностороннем отказе Ленина выполнять договоренности Брестского мира в связи с началом революции в Германии. — В.Ш.) и открывающимися перспективами возвращением флота в родные базы в Прибалтике».
Но кто главный виновник? Сегодня эти личности нам известны — это не кто иные, как Троцкий и его любимец «красный лорд» Раскольников. О Раскольникове мы еще будем говорить, а пока поглядим, как же отреагировал на бесславное завершение организованной им авантюры сам товарищ Троцкий. Личных записей на этот счет он не оставил, а потому воспользуемся косвенными.
Разумеется, что себя виноватым Троцкий не считал. Не считал он виноватым и своего протеже Раскольникова, за которого тут же, на всякий случай, вступилась его жена Лариса Рейснер. Виновные были определены сразу — это, разумеется, были бывшие офицеры и адмиралы.
Что касается Роберта Поллака, то, первым известив мир о пленении «красного морского лорда» Советской России, он сделал себе в журналистском мире настоящее имя.
Сегодня совершенно очевидно, что главный виновник (помимо Троцкого) во всем случившемся — это именно «красный лорд» Раскольников. Как командир отряда, именно он нес непосредственную ответственность за все происходившее. Именно он почему–то даже не попытался перед выходом в море отобрать на «боевые» эсминцы наиболее опытных машинистов и турбинистов, не проверил фактических скоростей эсминцев, не нашел комендоров, умевших хотя бы сносно стрелять, и даже более–менее грамотных штурманов, способных ориентироваться по вехам, не снабдил корабли должным запасом топлива и не проверил их технического состояния, не дал исчерпывающих инструкций командирам кораблей. Да, он научился красиво выступать на митинге и красоваться на ходовом мостике. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы считаться настоящим военноморским начальником!
«Красный адмирал» заведомо обрек всю операцию, еще до ее начала, на позорный провал. С самого начала было понятно, что из раскольниковской затеи ничего путного не получится. Ведь едва пройдя Шепелевский маяк, где на свою позицию встали «Андрей Первозванный» и «Азард» (по рассказу самого же Раскольникова), последний
Поразительно, но Раскольников прекрасно знал о том, что у Ревеля находится целая флотилия британских легких быстроходных крейсеров. Соваться туда с двумя эсминцами, которые не могут дать ни полного хода, ни хотя бы сносно отстреливаться, было безумной авантюрой. Если уж и надо было что–то делать, то это ставить активные минные заграждения и пытаться атаковать англичан подводными лодками. Остерегаться именно крейсеров (в разговоре на ледоколе, шедшем к Кронштадту в канун операции) Ф. Ф. Раскольникову особенно советовал В. М. Альтфатер. Разумеется, опытному военспецу была понятна вся нелепость этой операции. «Андрей Первозванный», составлявший, по замыслу ее составителей, главную силу «Отряда особого назначения» и поставленный на позицию у Шепелевского маяка — соответственно под Кронштадтом, — был лишен всякой возможности взять под прицел своих двенадцатидюймовых пушек ожидавшиеся английские крейсера. Ведь от Ревеля, куда не зная броду, днем 26 декабря привел «Спартак» Раскольников, до острова Гогланд, где с совершенно непонятной задачей был оставлен «Олег», расстояние составляло почти 60 миль, а до Шепелева маяка, где держался «Андрей Первозванный», — еще более того. На этом пространстве, да еще при полном превосходстве англичан в артиллерии и скорости, наши корабли могли и не успеть добежать под защиту «Андрея Первозванного». Никто не подсказал «флотоводцу» и мысли о действенном использовании в операции подводных лодок. Единственная находившаяся в море «Пантера» из–за неисправности механизмов была к этому времени вынуждена вернуться от острова Вульф (Аэгна) и никаких сведений о кораблях в Ревель сообщить не могла. В итоге этой вопиющей по безалаберности операции свою явно бесполезную позицию должен был (из–за нехватки топлива) покинуть и «Андрей Первозванный».
Говорить о военно–морской компетенции «красного лорда» можно хотя бы такому факту. Описывая всю операцию как личное героико–романтическое приключение в занимательном историко–этнографическом рассказе «В плену у англичан», Раскольников не взял на себя труд даже справиться о вооружении «Олега». Он воспаленно пишет о «тяжелой артиллерии» «Олега», под прикрытие которого он, по плану операции, рассчитывал отходить к острову Гогланд. Увы, на самом деле никакой «тяжелой артиллерии» на «Олеге» и в помине не было. Она существовала лишь в воспаленном воображении «красного лорда». Если бы погоня продолжилась и «Спартаку» удалось бы добежать до «Олега», то судьба последнего была бы плачевной. Бой с англичанами старый изношенный легкий бронепалубный крейсер вряд ли бы выдержал. 130–мм пушки крейсера «Олега» и скорость не более 18–19 узлов вряд ли могли соперничать с современной 6–дюймовой артиллерией и 35–узловой скоростью новейших английских крейсеров.
В итоге неудачной разведывательной операции под руководством Раскольникова Морские силы Балтийского моря совершенно бездарно и позорно потеряли два новейших эскадренных миноносца типа «Новик» — «Спартак» и «Автроил», которые были переданы англичанами в состав ВМС Эстонии под названиями «Вамбола» и «Леннук» соответственно. При этом «Вамбола» был срочно поставлен в ремонт. О направленности ремонта ничего не известно.
Возможно, что в ремонте нуждалось днище корабля, поврежденное при посадке на мель. Возможно, что ремонт был необходим ввиду общей запущенности корабля. Начальник отряда особого назначения военмор Ф. Ф. Раскольников и комиссар «Автроила» матрос Я. Д. Ныник были увезены в Англию, где содержались в Брикстонской тюрьме. За такого пленника, как член Реввоенсовета Республики, англичане надеялись выменять своих соотечественников, попавших в плен на территории РСФСР, и не ошиблись в своих надеждах.
Позорный провал операции и потеря двух кораблей, разумеется, не могли остаться незамеченными. Балтийский флот бурлил негодованием в адрес Раскольникова. Но если в Кронштадте считали виновником именно давно всем осточертевшего «красного лорда», то в Москве придерживались совершенно иного мнения.
Однако властям надо было что–то ответить морякам, но что? В первом номере журнала «Морской сборник» за 1919 год появляется заметка о событиях 25–27 декабря 1918 года. Заметка знаковая по своей сути! Сегодняшние читатели не знакомы с троцкисткой риторикой. У нас есть возможность познакомить их с ней, процитировав данную заметку. Она того стоит!