Дело Пентагона
Шрифт:
— Ты отвратительный, — отмахнулась Карина.
— Деньги тебе зачем?
— Не могу сказать.
— Тогда катись отсюда, — без труда решил вопрос Шон.
И вот теперь она обиделась. Даже топнула ножкой. Я не смотрела пропустить такое зрелище и обернулась. И не прогадала. От взгляда Пани и каменная глыба почувствовала бы себя виноватой. Но не Картер.
— Шон, я не прошу наличности. Только о возможности заработать!
— И ты приехала, чтобы попросить меня…
— Отказаться от нелегалки.
— Ты меня, должно быть, разыгрываешь.
— Шон, у Монацелли есть сетевики, есть интеллектуальщики, параллельщики… но ты хакер и я хакер. Мы
— Карина, к чему мне твои нервы, драмы и отрепетированные речи? Пустое. Вопрос не меняется: за-чем?
Я поставила перед ними по чашке кофе, и Карина свою опустошила залпом, хотя я даже вазочку со сладостями не успела принести. Почувствовала себя прислугой, которую никто даже не замечает.
— Кое-кто болен. И этот человек мне безмерно дорог.
— Вот видишь, как все просто. — После этих слов Шон постучал по столу пальцами и, наконец, произнес: — Хорошо. Забирай.
— В-всех? — Ее глаза расширились и стали квадратными.
— Половину. Мне тоже нужно на что-то жить.
— Это смешно. Ты на легальной части срываешь больше, чем я на нелегалке!
— Пани, я не собираюсь выходить из игры, — фыркнул Шон. — Всех я тебе не отдам, забирай половину или проваливай ни с чем.
Она несколько смутилась.
— Хорошо, спасибо.
Шон лишь кивнул.
— Зачем ты приехала?
— Поговорить…
— Разговор пятиминутный и вполне себе телефонный.
— Если подслушают…
— Меня не подслушают!
— Меня подслушают.
— Значит среди хакеров тебе не место. — Пани так посмотрела на Шона, что, клянусь, еще чуть-чуть, и у нее бы волосы как змеи зашевелились.
— Ты знаешь, что это не так.
— Хватит устраивать пляски с бубнами, я задал вопрос.
— Я приехала, потому что мне нужен друг! — выпалила она, наконец.
— И ты решила меня записать в категорию, прости, друзей? Я друг Алексу, тебе я не друг, не был и не собираюсь становиться. Ты поступила с Алексом как последняя дрянь, назови хоть одну причину, почему я не должен вышвырнуть тебя пинком под зад, а лучше за волосы затащить в самолет и отправить в твой гребаный Лондон или где ты теперь ошиваешься.
— Скажем, потому что меня так часто пинали под зад и таскали за волосы, что ты не встанешь в один ряд с другими ублюдками, считая себя особенным? — иронично поинтересовалась она. У нее еще и чувство юмора имеется. Я чуть не взвыла.
— Причина достойная, — признал Шон. — Но жилетку из меня сделать не выйдет, как ни старайся. Мне хватает той парочки идиотов, которые кончают от счастья, что получили статусы моих друзей. Они даже не догадываются, что я терплю их девчачье нытье только потому что изредка они бывают исключительно полезны.
— И Алекс?
— Подумываю понизить его приоритет, так как он не только идиот, а еще и наркоман. И толку от него в последнее время ноль. На самом деле я молча терплю все его закидоны только потому что в его срыве виновата ты…
— Думаешь, мне так хотелось взять и уехать? — прервала она монолог Шона. И я попыталась прикинуть, что это за любовный треугольничек такой получился. Более странной ситуации не придумать. То есть Шон и Алекс дружат, хотя как минимум один из них увел у другого девушку, а ненавидят оба теперь, пардон, ее? Это возможно, только если Пани — последняя стерва. Стало быть, я не ошиблась в оценке.
— Да, именно так я и думаю. Сколько я тебя помню, ты всегда собиралась уехать, то куда-то, то откуда-то.
— Я похоронила родителей, меня чуть не убили, и я решила, наконец, построить собственную жизнь без вмешательства толпы мужиков, размахивающими стволами в дело и не в дело!
— А я был уверен, что ты раздвигаешь ноги, как только слышишь слово «мафия»! Неужели надоело?
— Так, все, с меня хватит.
Она встала и собралась уйти, но Шон схватил ее за запястье и потянул в гостиную. А я осталась сидеть на кухне в компании двух пустых кофейных чашек и нетронутой вазочки конфет. Почувствовала на себе взгляд Шона, и повернулась к выходу. На секунду наши глаза встретились, а затем он резко отвернулся и с грохотом захлопнул за ними обоими дверь гостиной. Оттуда уже раздавался Пани, который было никакими затворами не скрыть и не спрятать.
И хотя Шон был с ней груб, а затем и вовсе довел до слез, жалкой себя почувствовала именно я. И, признаться, ни до того момента, ни после я НИКОГДА больше не чувствовала себя никчемной настолько.
Они закрылись в гостиной. С моим нетбуком. И мне ничего не оставалось, кроме как оккупировать компьютер Шона и продолжить свою работу. Таким образом, я восстановила с нуля код, подумала, еще что-то дописала, погрустила о собственной участи, пожалела себя (как же без этого), попереживала по поводу отсутствия всхлипов в коридоре, поразмышляла над тем, чем эта парочка может заниматься… и тут меня осенило. Я только что написала программу удаленного доступа, а в гостиной остался мой ноутбук, до которого с моим новеньким кодом можно было запросто добраться. И я лихорадочно, наполовину интуитивно начала дописывать код, который должен был обеспечить мне изображение с камеры нетбука. К слову, торопясь открыть дверь неприятностям, я оставила тот на комоде и теперь получила просто роскошный ракурс.
Шон обнял рукой плечи Пани, она прильнула к его груди, скрутилась, точно кошка. И все еще плакала, все еще вздрагивала. Учитывая, сколько я проковырялась с кодом, она могла бы уже и успокоиться! Раз, скажем, пять.
А потом… я не знаю и не хочу знать, кто в этом был виноват, но Карина подняла голову и их губы встретились. Думаете, что хоть один из них остановился? Нифига подобного. Шон-падла, кажется, только этого и ждал. Их поцелуй не был страстным, по крайней мере не сразу стал. Сначала губы двигались медленно, с чувством, с наслаждением, он долго убирал с ее лица прилипшие к мокрым щекам волосы. Но я видела, чувствовала, что он хотел ее, просто задыхался от вожделения, а ей нужно было совсем не это. У нее были проблемы, которые заставили ее плакать, и мыслями Пани витала именно в них. Здесь же, с ним, она всего лишь хотела почувствовать себя нужной, желанной. Вот зачем она приехала. И даже несмотря на препятствие в виде меня, она заполучила задуманное. Я буквально кожей чувствовала, что Шон ее любил, я и раньше подозревала, что именно из-за другой женщины он так холоден со мной, но теперь… узнала наверняка. На примере. И все, что оставалось — постыдно радоваться, что она ему взаимностью не ответила. Наконец, поцелуй перерос в нечто большее, Пани перекинула ногу через бедра моего ректора и села верхом, обнимая затылок Шона обеими ладонями. Он целовал ее шею, жадно, но явно сдерживаясь. Будто напугать боялся. А затем начал осторожно стягивать жакет. И тогда я поняла, что зрелище обнаженной Карины Граданской в объятиях Шона не вынесу — потянулась к красному крестику, как к спасительному кругу, и нажала на него.