Дело «Тенкилл»
Шрифт:
Увидев внутри двух мужчин, я внезапно ощутила вспышку ярости, и мне пришлось пересилить её и желание развернуться и уйти. Я сказала себе, что встречусь с ними лицом к лицу, раз уж они устроили мне такую неожиданность.
Я потянула серебряную ручку на стеклянной двери и вошла. Хорошо, что на мне было и моё самое эффектное деловое чёрное платье от Джейсон Ву и убийственные туфли на каблуках. Я выпрямила спину, поправила очки и подошла к столу, на другом конце которого сидел бывший генеральный прокурор Рэймонд Ханиуэлл. У окна спиной ко мне стоял Тим Котон. Тим, долговязый сорокадевятилетний мужчина, повернулся и поприветствовал меня. Меня раздражала его густая копна каштановых волос, разделённая на прямой пробор и дополненная чёлкой, срезанной прямо по линии бровей. Всё это было к тому же взлохмачено, и, таким образом, весь его образ можно было назвать в лучшем случае агрессивно немодным.
– Грета, – сказал Тим.
– Тим, – я кивнула в ответ, но без улыбки.
– Я хочу, чтобы вы познакомились с Рэймондом. Возможно, вы могли бы на время забыть о ваших личных опасениях. В настоящее время он работает здесь, и у него будет кабинет на вашем этаже.
Я уставилась на Рэймонда Ханиуэлла, который сидел как король, донельзя наглый новый король, в конце блестящего белого стола. Он был похож на мешок, потому что его руки как будто намертво прилипли к бокам, и он был до того высокомерен, что не считал нужным держать спину прямо. Овал человека с почти лысой головой и в проволочных очках – вот как выглядит Рэймонд Ханиуэлл. Во всех телеинтервью, что я видела, его подбородок и щёки покрыты пятнами неряшливой седой щетины, то есть его лицо постоянно нуждается в бритье, что не особенно вяжется с его великолепным костюмом-тройкой. Он посмотрел на меня в ответ. Я выдержала паузу длиной примерно в два удара сердца.
У меня есть один пункт, сильно мешающий карьере. Я искренне верю, что хорошо отточила свои актёрские навыки, и искренне верю, что могу сдерживать свои эмоции в стрессовых ситуациях. Но я не умею лгать, и мне кажется, что ложь разъедает душу. Всякий раз, попадая в ситуацию, где от меня ожидается, что я буду лгать, я чувствую, что мне снова десять лет, и слышу, как моя любимая тётя Вайолет шепчет мне на ухо: терпеть не могу врунов. Так что в тот момент, глядя на Ханиуэлла сверху вниз, я не могла ему улыбнуться. Я хотела, чтобы он понял, что я о нем думаю. Но у меня был отработанный приём, возможно, естественный для судебного процесса: хотя я не могла улыбаться и притворяться, я могла выиграть время, чтобы обдумать лучшую стратегию. Поэтому я решила просто ему кивнуть. Не начинать с обвинений и оскорблений, по крайней мере пока.
– Рэймонд, – начала я, – я Грета Винет Севилл, юрисконсульт фирмы по раскрытию электронных документов. Уверена, что Тим рассказал вам о моей роли.
– Она, – сказал Тим, положив одну руку на живот, а другой жестикулируя, – Грета, занимается разными компьютерными делами, так что нам не нужно с этим возиться.
Я кое-как натянула улыбку. Тим явно чувствовал себя обязанным надавить на меня, преуменьшив мою ценность, но меня это не беспокоило, потому что, демонстрируя такую внешнюю неуверенность (принижая меня, чтобы самому казаться повыше), он дал мне возможность. Я поняла, что смогу ухватиться за следующий ход и вытянуть из него то, что мне нужно. Он знал, что я это сделаю, он поймал свою оплошность и подавил дрожь, потому что по-настоящему сильный человек никогда не чувствует необходимости демонстрировать своё высокое положение. Истинная сила уничтожает вас тихо, под маской и за закрытыми дверями. Тим стал нынешним Котоном, потому что не так давно почивший папа Котон подсунул маленького Тимми Морису Коверкоту. Морис Коверкот отпраздновал девяностолетний юбилей, но всё ещё работал в отдельном кабинете этажом выше. Ну а Тим, избалованный Тим, попавший в фирму по праву рождения, не имел ни малейшего опыта судебных разбирательств. В офисе «КоКо» округа Колумбия он занимался адвокатским лоббированием интересов коммерческих групп с особыми интересами.
Я посмотрела на Тима и увидела слабость. Я посмотрела на Ханиуэлла и увидела высокомерную силу. Глядя на них вместе, я видела, что это самый большой риск в истории компании.
– Приятно познакомиться, Грета, – сказал Ханиуэлл. – Я надеюсь, что мы сможем преодолеть любые ваши опасения, чтобы мы могли вместе работать над вопросами клиентов.
Я сделала глубокий вдох. Прикусила язык. Изо всех сил подавила ярость, бурлившую внутри. Эти люди, эти люди и их махинации. Тот факт, что «КоКо» дала Ханиуэллу шанс начать всё сначала, как и многим другим до него. Я сглотнула. Господи, это было так мерзко. Никто не дал тёте Вайолет шанс искупить свою вину после того, как она сделала то, что сделала. Ее мотив, может быть, и был преступным, но, по крайней мере, он был альтруистическим. В Ханиуэлле не было ни капли альтруизма. В эти секунды у меня в голове один за другим вспыхнули вопросы: почему? Почему он? Почему ему дали этот шанс на перерождение? При чём здесь его связи? Тогда я не знала, как ответить на эти вопросы, но мне нужно было найти способ это выяснить. Так что пока я сосредоточилась на том, что могу получить от Тима Котона в качестве компенсации за то, что он меня в это втянул.
– Конечно, Рэймонд. Я уверена, мы сможем придумать что-то, что устроит нас обоих. Тим? – позвала я, чтобы привлечь его внимание. Он поднёс большой палец к зубам. Скрестил руки.
– Да?
– Итак, Кэл обращался ко мне за помощью со всеми судебными повестками, которые получает фирма, запросами сторонних документов, хранением данных для судебных нужд фирмы … и тому подобное. Все это каким-то образом связано с теми компьютерными делами, которыми я занимаюсь. – Я нарочито медленно произнесла слова «компьютерные дела», чтобы показать, что я заметила его оплошность и сделала определённые выводы. – Раз уж мы здесь, я как член Комитета по информационной безопасности фирмы не могу не поинтересоваться, на каком этапе официального оформления этой роли помощника главного юрисконсульта мы находимся? Это, конечно, уже решённый вопрос?
Он ухмыльнулся. Он понимал, что в данных обстоятельствах он не может мне отказать.
– Конечно, Грета. Я думал, что всё уже решено. Я говорил с Кэлом. Так что считайте это формальностью.
Он ни о чём не говорил с Кэлом. Он просто не хотел дать понять, что ни хрена не знает о том, какими юридическими вопросами и вопросами информационной безопасности я занимаюсь. Ему нужно было возродить между нами иллюзию, что он всемогущ, всезнающ. Ему нужно было показать мне, что власть ещё при нём. Но если ты жалко ходишь пешкой, твоего ферзя перехватит другой. Проблема в том, что король-то был к нему ближе, так что лучше всего было убрать и короля. Я не совсем понимала, какими будут остальные ходы в этом шахматном турнире, но я знала, что приближение к должности главного юрисконсульта фирмы будет иметь значение. Нет, я так медленно произнесла слова «компьютерные дела» совсем не только для того, чтобы упрекнуть Тима Котона; они должны были внушить ему мысль, что моя единственная роль как помощника Кэла состоит в том, чтобы помогать ему делать рутинную работу. Тим забыл, что главный юрисконсульт обязан также обеспечивать выполнение этических обязательств фирмы и соблюдение законов. Тим, неквалифицированный управляющий партнёр крупной фирмы, вообще не думает о соблюдении законов. Он думает об обходе законов. А это две очень и очень разные вещи.
Изложение события № 2, необработанное: примерно месяц спустя, но ещё до встречи с Летним Брэдом, Морис Коверкот попросил меня дать интервью на тему юридических технологий в крошечном внутреннем конференц-зале недалеко от Вентфорт-холла. Журналистка пообщалась со мной об искусственном интеллекте и его влиянии на юридическую практику. Закончив беседу, мы шли мимо телескопа в центре Вентфорта, в который можно было разглядеть крупным планом гребцов на реке Чарльз и покупателей на Ньюбери-стрит. Ну а я, посмотрев туда, могла бы увидеть и свой собственный сад на крыше, венчающий мой пентхаус в Ньюбери на четвёртом этаже.
– Отличный вид, – сказала журналистка, Самера Банерджи. Я сохранила её визитку. Когда она сказала «отличный вид», её проницательные карие глаза смотрели совсем не в окно, а сканировали, как лазер, внешний мир, белые поверхности Вентфорт-холла, а следом – мою реакцию. Меня поразил её острый ум, и я почувствовала, что она хочет от меня чего-то большего, нежели чем мнения о буквальном толковании или вообще искусственном интеллекте.
– Верно, – ответила я, полагая, что она может забрасывать наживку. – С помощью этого телескопа можно определить, где начинается очередь за айфонами, – добавила я, имея в виду почти постоянную толпу на Бойлстоне.
– Ха, это уж точно, – сказала она, кивнула и сцепила руки за спиной, как профессор, терпеливо выслушивающий жалкие шуточки.
Проходя по огороженной верёвкой лестничной клетке к апартаментам Котона и Коверкота и снова мельком увидев странное, огромное, пастельное лоскутное одеяло с принцессами, она замедлила шаги, наморщила лоб, как будто о чём-то задумалась: может, о полотне, может, о лестничной клетке. Но довольно быстро она прошла в вестибюль, и я последовала за ней. Защитные двери из толстого стекла закрылись позади, и нас окружили громкое жужжание и вой восьми лифтовых шахт, создав ощущение, что мы погребены в месте слияния нескольких аэродинамических труб. И этот заглушающий звук, видимо, как раз и требовался Самере, чтобы она сказала то, что сказала.