Дело Томмазо Кампанелла

Соколов Глеб Станиславович

– Нет, нет! Племянничек, я не могу этого допустить! – вскричала тетушка. – Ты сейчас же возвращаешься в казарму. Я должна была это предвидеть. И кто только надоумил тебя пойти в военное училище? Ведь ты же не военный человек! Военный человек – это форма, порядок, уравновешенность… Ты же поэт!.. Пусть и не достигший пока никаких вершин… Ох, доведешь ты себя до беды! До трибунала! Ох!.. Как же ты мог опять вернуться сюда?! Ох, до трибунала!

«Трибунал – не трибунал, а я стихи все сочинял!» – весело проговорил курсант, которому, кажется, мрачная перспектива нисколько не портила настроения.

– Подождите… Подождите… – проговорила маска в костюме звездочета с высоким черным колпаком, усыпанным белыми звездами, в длинном, спускавшемся до самых пят балахоне. В ее голосе звучали какие-то неожиданно горькие, какие-то обиженные нотки. – Кажется… Я так понял… Мы так поняли… Вы все воспринимаете слишком весело. Как милую шутку. Для вас это только милая шутка, забава. Но нет… Мы не кривляемся! И вы… – тут маска звездочета посмотрела на курсанта-хориновца, – не должны кривляться!

Некоторое время маска звездочета

молчала, а потом добавила:

– Прошу вас – не воспринимайте все это как кривляние, как спектакль, который может быть в одночасье отменен и… артисты, выкинувшие свои роли из головы, разойдутся по домам. Нет. Для нас это гораздо более серьезно. Все это может очень плохо кончиться. Поэтому относитесь к этому очень серьезно.

Курсант-хориновец по-прежнему улыбался. Казалось, слова маски звездочета не произвели на него никакого впечатления.

– Все это ерунда! – проговорил он. – Я нисколько за себя не опасаюсь. У меня все в порядке. Некоторые трудности со временем – не в счет. Я еще успею вернуться в казарму. Я смогу сделать так, что все будет шито-крыто! Никто ничего не узнает. Мое отсутствие останется для всех, а главное – для моих начальников, тайной. Лишь очень ограниченный круг посвященных товарищей-курсантов будет знать о том, что этой ночью я располагал своим временем несколько более вольготно, чем это мне положено по законам моего… моего «жанра». Жанра «жизнь курсанта военного училища». Между прочим, как-то здесь немного скучновато. Я не понимаю, куда делся Томмазо Кампанелла?

Маска, изображавшая Томмазо Кампанелла подняла руку, давая понять, что она здесь и никуда не уходила.

– Понимаю, понимаю, дружище! Дело Томмазо Кампанелла живет и побеждает. Но вы – всего лишь двойник. Маска! А я вас спрашиваю, куда подевался настоящий Томмазо Кампанелла? Не знаете. Небось, пьет где-нибудь. А мы здесь прозябаем в бездействии. В духоте, в табачном дыму. Пойдемте, погуляем, что ли! Попугаем прохожих! Может, ограбим кого-нибудь. Благо, мы в масках и нас все равно никто не узнает. Нечто вроде гангстеров, которые перед ограблением магазина надели на себя маски поросенка или зайчика. Погода – буря, ветер, снег. Самое время для прогулок. Темнота на улице – выколи глаз. Фонари погасли. В моей голове тоже погасли фонари. А зачем им светить, если я все равно умру. Если я будущий труп, а перед этим – мерзкий старик, дед. Надо экономить электроэнергию. А то нечем будет осветить свои трусливые мыслишки, когда предстану перед Господом на страшном суде. Снег валит, как из мешка. Одолжит мне кто-нибудь лишнюю маску и лишний балахон? В конце концов, вы хотели раскручивать эмоции, вы хотели создавать настроение эдакого необыкновенного сказочного вечера, когда сбудутся все самые невероятные варианты, вы хотели сгущать сказочную атмосферу, так что же вы здесь сидите?! Одними упорными репетициями дела не сделаешь! Я понимаю, работать, конечно, тоже необходимо, но «талант усердьем не заменишь». Это ведь правда, что не заменишь. Главное в жизни это все-таки вдохновение, порыв. Черт его знает, может быть, этому вечеру действительно суждено все перевернуть в нашей жизни. Кто знает?! Настроение действительно странное. Гибельное, восхитительное настроение. Честное слово, ужасно душно! Надо пройтись, прогуляться. Может быть, на улице, на холодке моя больная голова остынет наконец и успокоится? Ведь мне-то чего? Чего я так вместе с вами со всеми заодно, за компанию разволновался?! Я молод, можно сказать, юн. У меня нет никаких проблем. Я только еду на ярмарку. Чего же я так вместе с вами со всеми разволновался? Пусть Томмазо Кампанелла волнуется! Пусть устраивает свои личные революции в одном отдельно взятом Томмазо Кампанелла. Мне-то что?! Мне-то какое до всего этого может быть дело?! Господи, я – молодой человек с прекрасным будущим. Мне-то что?! Странно, что влечет меня сюда? В «Хорин». Влечет настроение, состояние… Нет, надо прогуляться, проветриться. Может быть, там, на холодке вся эта дурь сама собой выветрится из головы? А то такое ощущение, что лечишься за компанию с тяжелобольными людьми, принимаешь горькие лекарства, ходишь на оздоровительные процедуры, но сам при этом никакими болезнями не страдаешь. Может, мне просто неправильно поставили диагноз, и я здоров?! Не-ет, нам всем надо проветрить свои воспаленные мозги!

Курсант-хориновец двинулся обратно к двери. Потом вся компания, включая тетушку и Васю, гурьбой вывалилась из комнатки. Они вышли на улицу и оказались посреди снега, ветра, бури. Порывы ветра хлестали им в лицо. Прогулка оказалась истинным безумством, потому что снег шел очень сильный, сильные порывы ветра бросали на них белую кашу огромными пригоршнями. За какие-нибудь минуты они промерзли до костей. Но все были настолько взвинчены, что даже и не подумали уходить обратно в каморку «Хорина». Напротив, как какие-нибудь фанатичные мусульманские монахи-дервиши, которые предаются самобичеванию и истязают себя до настоящей крови, они проторчали, пробегали под снегом, толкая друг друга и выкрикивая различные хориновские призывы, до тех пор, пока метель не стала как-то резко прекращаться, – такое (резкое прекращение снегопада) бывает иногда во время бури. Прохожие, увидавшие это безумство взрослых людей, тут же обходили их стороной. Картина была очень странной. Это был необычный порыв, необычная прихоть, которая, согласитесь, случается с каждым человеком. Такие моменты случаются с человеческим сознанием, особенно утомленным и перевозбужденным одновременно. Хочется бегать в метель.

Антураж этого безумства никак не согласовывался с достаточно сухой и теплой обстановкой азербайджанской шашлычной. Теплой?!. Можно ли так говорить, если только-только два таких отпетых и неробких человека (собственной персоной «беглый каторжник» Жора-Людоед и Жак) тряслись от ужаса? Но теперь-то они уже не тряслись.

Глава XI

Новый посетитель азербайджанской шашлычной

Перемещаемся обратно в азербайджанскую шашлычную и напитаемся аппетитными запахами шашлыка и специй и глянем на двух преступников и злодеев, чье существование неугодно Богу и вообще никому не угодно…

Как раз в этот момент вновь завел какую-то громкую народную мелодию маленький оркестрик – незрячий скрипач вернулся и теперь играл в его первом ряду, – и в шашлычной окончательно восстановилась обычная для вечера шумная и полупьяная атмосфера. Не успели мальчишки-официанты опомниться после изнурительной беготни со свечками, как их тут же стали гонять с новыми и новыми заказами посетители…

Двум уголовным приятелям можно было спокойно ужинать дальше и ждать в шашлычной того, кого они здесь ждали. Здесь было сухо и тепло и совсем не то, что хориновцам носиться на улице под снегом. Но на краткие мгновения необходимо отвлечься от шашлычной. Потом мы туда вернемся, тем более что в шашлычную вошел новый посетитель… Но сейчас речь не о нем, сейчас мы расскажем о пожилом театрале, который собирался пойти этим вечером на премьеру лермонтовского «Маскарада». – В Москве все ждали лермонтовского «Маскарада», премьеры, и все к ней готовились. «Как бы он опять туда не пришел и не сорвал премьеру во второй раз!» – думал о ком-то пожилой театрал.

Итак…

«О, Боже! Как я хочу посетить премьеру «Маскарада» Лермонтова, которая состоится сегодня в театре!.. У меня нет билета, но я обязательно выйду пораньше, поеду в центр Москвы, на ту улицу, на которой стоит театр, и сделаю все, что я вообще могу сделать, чтобы приобрести вожделенный билет. Это очень неудобно, выходить настолько заранее, потому что я старик и плохо себя чувствую, и от долгого стояния на холоде (а сегодня промозгло и для меня холодновато) у меня могут разболеться почки, и мне придется весь спектакль бегать в туалет и мешать другим зрителям, но я все равно сделаю так, я все равно выйду из дома за несколько часов до спектакля, поеду на метро в центр Москвы, постараюсь раздобыть любой ценой какой-нибудь дешевенький билетик (на самое хорошее место!), ведь денег у меня почти нет, потому что все ушли на еду и лекарства. Зайду в театр (о, запах кулис! О, «театр начинается с вешалки»), сдам в гардероб пальтецо – пальтецо пожилого, даже не пожилого, а древнего, дряхлого театрального фанатика, дотащусь до туалета, потом из туалета – в зрительный зал. Люстры, кресла, сцена, позолота виньеток, программки (куплю обязательно программку)…

Я уже однажды был на премьере лермонтовского «Маскарада». Этот спектакль уже шел в театре Маяковского. Нынешняя премьера – премьера восстановленной постановки. И как и в той, прежней, на которой я был, премьере, в этой играет Лассаль!.. Тогда, в прошлый раз, один гад-подросток, любитель радиоустройств, не дал мне насладиться до конца постановкой. Он вообще сорвал всю постановку… Как бы он опять туда не приперся и не сорвал всю премьеру во второй раз! А если он припрется туда еще и с друзьями?!. Тогда вообще всему театру Маяковского будет конец!»

Так думал пожилой театрал, который готовился посетить театральную премьеру, сидя в гостиной своей стариковской квартиры. Кругом был хлам, хлам, хлам… У него было очень много, просто какое-то невообразимое количество вещей, естественно, на девяносто девять процентов ненужных…

Но полно!.. Мы вновь в шашлычной, где находятся Жора-Людоед и Жак и куда вошел новый посетитель… Нет-нет… Подождите!.. Вот, кажется, еще думает пожилой театрал, дедушка – любитель театра, впрочем, чего же тут удивительного? Ведь каждый человек непрерывно думает. Не стоит же поражаться этому факту!

«Но есть еще одна проблема. Я очень хочу, чтобы весь сегодняшний вечер был полон радости. Необходимо хорошее настроение, намазанное по сегодняшнему вечеру ровным пластом, как масло по бутерброду. А я опасаюсь!.. Я опасаюсь, что к тому моменту, когда начнется премьера… Когда она еще даже не начнется, когда я стану стаскивать с себя старое омерзительное пальто в прекрасном гардеробе театра, настроение будет у меня не такое…

Лень идти в театр!.. Какое напряжение необходимо раскрутить в своем мозгу, в печенке, в желудке, в селезенке, в позвоночном столбе, в икроножных мышцах, в правом ухе, в сердце, в настроении, чтобы взять и направиться в театр. Да еще и не просто так, а за несколько часов заранее, потому что билет взять надо!.. Лень идти в театр! Работа по преодолению этой лени тяжела, и, возможно, некая странная слабость вдруг набросит на меня свое легкое кисейное покрывало как раз перед самым выходом из дома в театр. И вот с этой странной слабостью и непонятным напряжением в голове и сердце я пойду в театр и уже буду не просто радоваться постановке, как радовался бы я, смотря долгожданную передачу по телевизору, а окажусь в центре жизни, как зверь оказывается в чаще леса, полной хищниками. И опять напряжение взвихрится вокруг меня, и я стану следить за другими зверями, а они за мной, нет-нет, там не будет благостного счастья!.. Что же там будет?.. Ярмарка тщеславия?.. А как же сама постановка, искусство?.. Тоже рассказ о бое двух хищников (или нескольких хищников в лесу), интересный как раз тем, кто, кому, как в горло вцепился и кто первый потерял кровь и умер?!. Но он талантливо изобразит все это – Лассаль!.. Забавно: «Маскарад» Лермонтова как описание драки хищников, рассказанное в лесу хищникам, которые уже накручивают круги друг против друга перед тем, как окончательно решиться вцепиться друг другу в глотку. Какое ужасное напряжение охватывает меня уже сейчас. Я пожилой театрал, и сегодня у меня не будет хорошего настроения… Перед театром… Перед театром и в театре будет напряжение… А после спектакля, если не произойдет того, что произошло на прошлой премьере много лет назад, напряжение, уверен, меня отпустит…»