Дело Уичерли
Шрифт:
— А ты веришь тому, что написано про Кэтрин?
— Сам не знаю. Кэтрин Уичерли — бабенка лихая, с нее станется. И, как видишь, план автора писем, кто бы он ни был, удался — развод в конце концов состоялся.
Я еще раз перечитал «творчество» «Друга семьи».
— Мне кажется, ты напрасно не придаешь значения той угрозе, которая содержится в тексте писем. А вот меня сочетание паранойи и добродетельности настораживает — у маньяков это часто бывает.
— Знаю. И не только у маньяков, но и у протестантских священников тоже, —
— Уичерли, правда, ни к тем, ни к другим, насколько я могу судить, не относится.
— Согласен. Но ведь он мог притвориться сумасшедшим. Вообще, такое впечатление, что все это подделка. Очень уж неестественно звучат эти письма.
— Не знаю, Уичерли не настолько умен.
— Может, ты и прав. — Вилли посмотрел на часы. — Не буду тебя задерживать, Лу.
Я встал.
— Можно мне взять это письмо и копии?
— Сделай одолжение. Мне они не нужны. Разбирайся с этой семейкой сам. Желаю успеха.
Я шел вверх по улице, в сторону Юнион-сквер, разгонял голубей и сам желал себе успеха, которого мне пока так не хватало.
Глава 15
На тротуаре перед отелем рядом с диспетчером стоял смуглый низкорослый мужчина в куртке из чертовой кожи и в форменной фуражке. Увидев меня, он улыбнулся и пошел мне навстречу. Его морщинистую щеку рассекал шрам.
— Вы со мной хотели поговорить?
— С вами — если вы Гарибальди.
— Так меня еще в школе прозвали: Джузеппе Гарибальди ведь мой кумир. — Он засмеялся и сделал какой-то залихватский жест рукой. — А вообще-то зовут меня Галлорини, Ник Галлорини.
— А меня — Лью Арчер.
— Очень рад познакомиться, Лью, — с искренним радушием сказал таксист и сдернул перчатку, чтобы пожать мне руку. У него был длинный нос и большие вислые уши, а в его темных живых глазах было что-то собачье. — У вас ко мне дело?
— Да, ищу одну девицу.
— Вот оно что. Давайте сядем ко мне в машину, там все и расскажете.
Его такси стояло самым последним в ряду. Мы сели на заднее сиденье и закурили.
— Кто пропал-то? — спросил Галлорини. — Ваша дочка? Или, может, подружка?
— Нет, дочь приятеля. Месяца два назад ты вез ее с отцом на пристань. Отец уходил в плавание на «Президенте Джексоне». Она поднялась вместе с ним на борт, а тебя попросила подождать. — И я показал ему фотографию Фебы.
— Как же, помню, — почему-то невесело сказал он.
— Ну и память у тебя! — похвалил я его. — Попросила она тебя, значит, подождать. А что дальше было?
— А ничего... В тот день ничего не было, — уточнил таксист. — Она велела мне подождать, я и ждал — целый час просидел. Наконец вижу — идет, а с ней моряк и дама. Потом-то я понял, что дама — ее мать, девушка ее «мамой» называла.
— А они по дороге ссорились?
— Да нет, не сказал бы. — Галлорини рассудительно кивнул. — Немного они, правда, на обратном пути повздорили, но потом помирились.
— А что ей сказала дочка?
— Она сказала, что домой мать отвезти не сможет, потому что у нее свидание. Мать стала допытываться, с кем, но ответа не получила. Из-за этого-то они и повздорили.
— Мать подняла шум?
— Да, она, видно, была на взводе. Стала говорить, что родные от нее отвернулись, а дочка возразила, что это неправда, что она ее любит. Она вообще, по-моему, девушка хорошая, добрая. — Тут таксист совсем сник, его живые глаза погасли. — У меня ведь у самого дочка почти такого же возраста, из-за нее, если хотите знать, мы из Норт-Бич и уехали...
— Куда ты их отвез? — перебил я его.
— Девушку высадил здесь, у отеля, а мать отвез на вокзал.
— Она вошла в отель?
— Наверно. Я не заметил.
— А она что-нибудь говорила о мужчине, с которым собиралась встретиться?
Галлорини ответил не сразу.
— Нет, о нем помалкивала. Это матери и не понравилось. Она успокоилась, только когда дочка обещала, что обязательно к ней приедет.
— Когда?
— Помнится, они договорились на тот же вечер. — Галлорини затянулся и покосился на меня. — Слушай, память у меня хорошая, но я ведь не машина. Чем меня пытать, побеседовал бы лучше с мамашей.
— Она отказывается говорить.
— Не хочет помочь найти собственную дочь?! Пресвятая Богоматерь! Я ведь чувствовал, что дело плохо, что между ними какой-то разлад. Поэтому, кстати, и разговор их запомнил.
— А еще почему?
Галлорини помолчал, потушил сигарету, запихнул окурок в нагрудный карман и только тогда, неожиданно хлопнув меня по коленке, отважился:
— А ты случаем не легавый?
— Раньше был легавым, а теперь частный сыщик.
— Она что же, сбежала?
— Это в лучшем случае. Ее отец нанял меня найти девушку живой или мертвой. С того самого дня, как он уплыл на пароходе, она как сквозь землю провалилась.
— Не скажи, — проговорил он, как-то по-женски растягивая слова. — Спустя неделю, самое большее дней десять, я видел девчонку собственными глазами.
— Я подскочил на месте:
— Где?!
— Ночью, на улице. Ту неделю я как раз в ночную смену работал. Съездил в аэропорт к одиннадцатичасовому самолету и возвращаюсь домой. Смотрю, у перехода какая-то девушка стоит. А погода хуже некуда, дождь льет как из ведра. Включил фары, вижу: лицо вроде бы знакомое, а то бы, наверно, мимо проехал. Может, ей в Бейшор, думаю, тогда подвезу.