Дело Варнавинского маньяка
Шрифт:
— Передам.
— На площади теперь людно, и, скорее всего, в толпе парень никого не обнаружит. Главное, чтобы его не обнаружили… С базара мы с Варварой Александровной пойдем в гости к Смецким. Это где-то посередине Костромской улицы.
— Знаю их дом.
— Нас ждут там к двенадцати часам. Пусть Тимофей в это же время фланирует нам навстречу. Тот, кто следит за мной, должен быть позади нас саженях в пятидесяти. Неброский, самый обычный, идет тем же шагом, что и мы. Ваш сын должен очень осторожно взглянуть на него мельком, ничем не выражая интереса. И пусть тут же уходит и до вечера мне не показывается. В восемь часов я жду его дома с отчетом. И вы тоже приходите.
— Все понял.
— Для Тимофея тут никакой опасности
— И это понимаю. Но вот когда вы поедете в Бочкариху, для вас там будет большая опасность. Особливо на выселке. Место глухое, лес кругом. Может, мне при вас быть? Вдвоем не так страшно.
— Евлампий Рафаилович. Во-первых, я нанял вас на службу помощником управляющего, а не сыщика. И рисковать вашей жизнью не намерен. Во-вторых, в случае, не дай бог, сшибки, вы будете мне только мешать. Уж не обижайтесь. Один я на крайний случай хоть в лес прорвусь. Ловить же Лыкова в лесу… себе дороже. А так придется вас прикрывать — тут-то нас обоих и прикончат. Поэтому спасибо и до вечера.
Когда Лыков пришел к телеграфу, Варенька со Степаном были уже там. Окуньков держал две огромные корзины, причем в одной уже лежала завернутая в синюю бумагу заурея [51] . Втроем они принялись шататься по площади. Уезд в этот день предъявил свои лучшие продукты. Было много щепного и лубяного товара. Солидно стояли бондари с кадушками. Высились стопки выделанных овечьих шкур, рядами красовались готовые сапоги. Очень обильно был представлен гончарный ряд: в окрестностях имелись хорошие вязкие глины. В длинную шеренгу вытянулись продавцы хомутов, дуг, подков и прочего подобного товара. За ними шла скотина. Блеяли овцы, мычали коровы, кудахтали нервные куры; в конце ряда торговали даже двух лошадей. Замыкали этот конец возы с овсом и соломой.
51
Заурея — лучший сорт астраханской селедки.
Алексей с Варенькой толкались преимущественно по рядам с провизией. Здесь цепь холщовых палаток была самой длинной. Молоко и молочные скопы, мороженая клюква, домашние окороки, яйца, битая птица, сушеный шиповник, первая зелень и многое другое радовало глаз. Все стоило баснословно дешево, а при небольшом нажиме отдавалось за сущие копейки. Здесь не знали столичного «при фикса» [52] и торговались охотно и с душой. Постепенно корзины Окунькова наполнились покупками: вареным сахаром (любимое лакомство Николки Чунеева), первым рябиновым и черничным медом, парой кряковых уток и пятнадцативершковой стерлядью. За гривенник Лыков купил у крестьянских девочек букет полевых цветов и подарил супруге. Пора уже было идти на чаепитие. Вдруг Алексей увидел идущего ему навстречу с рассеянным видом Фороскова. Пропустив Петра мимо, сыщик тихо сказал Окунькову:
52
Prix fixe — твердая цена.
— Ступай незаметно за этим человеком, выясни, где он живет, и договорись, как ему лучше прийти вечером к нам в дом. Он мой товарищ, но для всех это секрет.
Нагруженный покупками Степан послушно направился следом за Форосковым, а Лыковы пошли в гости. Дом Смецких относился к числу лучших на Костромской улице. Длинный, одноэтажный, с пристроенными по бокам флигелями, уходящими в сад. На каменном цоколе! Далеко на тротуар выдавалось крыльцо с чугунным козырьком и двумя керосино-калильными фонарями. Самый тротуар и улица перед домом были выложены плиточником.
На подходе к особняку Лыков разминулся с идущим ему навстречу Тимофеем Рукавицыным.
Дверь гостям открыл настоящий бонмезонный [53] лакей, даже в ливрее. Впечатлил и особняк. Стены жилых комнат обиты дорогим кретоном с растительным орнаментом. Повсюду множество цветов — Варенька по пути называла их вполголоса Алексею. Хибискус, филодендрон, восковое дерево, кинтия — и розы, розы, розы… Лыков шел в гостиную и примечал, что по всему дому стесаны пороги — чтобы могло проезжать инвалидное кресло.
53
Бонмезонный — из лучшего дома.
В большой зале с бронзовой люстрой, лепным потолком и мраморным камином гостей встретил хозяин дома. Седовласый старик с добрыми глазами едва успел сказать несколько приветливых слов, как раздался звенящий скрежет. В комнату въехала Полина Мефодиевна, еще более красивая, нежели была вчера. На висках ее качались изящные тирбушоны [54] . Желтое модное платье с прозрачными буфами, на лебединой шее дорогое алмазное колье, а в волосах алая роза. Увидев дочь, Смецкий совершенно воспарил. Поцеловав ее в щечку, он обратился к Лыкову:
54
Тирбушоны — локоны, туго свитые в спираль.
— А?! Какова! Моя Поля такая красавица! Украшение города, первая в Варнавине. Ах, если бы в Петербург…
В глазах барышни в одно мгновение мелькнули и тут же пропали слезы. Ну и воля! Отец же испуганно прикрыл рот рукой. Полина как ни в чем ни бывало сказала весело:
— Очень, очень рада видеть вас у себя в гостях!
Чай прошел оживленно. Хозяин больше помалкивал, любовался дочерью и чаще необходимого подливал себе Шато-Го-Брюна. Зато барышня блистала. Умная, точная в метафорах, содержательная речь ее вновь заставила Алексея позабыть о времени. Вдруг, незаметно для него, беседа перешла на неожиданный предмет. Полина Мефодиевна заговорила о варнавинском маньяке:
— У нас в городе как-то замалчивают эти происшествия; считается хорошим тоном делать вид, что их нет. Я спрашивала о них исправника… Господин Бекорюков здесь частый гость, — сочла долгом пояснить барышня. — Он делает вид, что влюблен в меня. Чисто платонически, конечно. Хотя Бекорюков и платоническая любовь плохо вяжутся друг с другом… Так вот. Я интересовалась, что думает об этих страшных убийствах полиция и как она собирается искать преступника. Мне было отвечено, что дело идет своим ходом и чтобы я не совалась. Неожиданно вчера геройский победитель медведей проговорился за этим столом, что вы, Алексей Николаевич, лично занялись маньяком. В частном, так сказать, порядке. Так ли это? И как может развиваться ваше расследование? Полиции нашей я не верю, а вот вы вызываете у меня большее доверие.
Лыков никогда и никому, кроме тех, кому положено, не раскрывал секретов своих розысков. Не собирался он делать этого и сейчас.
— Да, Полина Мефодиевна, Галактион Романович вас не обманул. Дело в том, что мой управляющий, господин Титус, едва не был убит именно упомянутым преступником. Это известно доподлинно.
— Вот как! Тут есть связь?
— Есть. Кроме того, наши с Варварой Александровной дети проживают здесь все лето. Мы не можем подвергать их опасности. Еще более страшно за простых людей, которые не могут караулить своих чад днем и ночью. Пора это безобразие прекратить. Я в отпуске, и я хорошо подготовлен для подобной деятельности. Вот мы и сговорились с господином исправником, что он снабжает меня известными полиции сведениями, а я… я ищу убийцу.