Дело врача
Шрифт:
— Как я рада вновь видеть вас, доктор Камберледж! — возвестила она жизнерадостно — она всегда была жизнерадостна, механически, из чувства долга. — Для меня это такое удовольствие — встретиться со старыми друзьями моего дорогого Хьюго! И вы, мисс Уайд, тоже здесь! Как приятно! Вы прекрасно выглядите, мисс Уайд! Вы оба теперь служите в клинике Св. Натаниэля, не так ли? Теперь вы можете приходить вдвоем. Огромное преимущество для вас, доктор Камберледж, обрести такую умную помощницу — я бы даже сказала, сотрудницу. В вашей жизни, мисс Уайд, должно быть, много возвышенного: ведь вы приносите такую пользу обществу! Самое главное для нас — это чувствовать, что мы творим добро. Что касается меня, я стараюсь принять участие во всех добрых начинаниях в нашей округе. Я надзираю за столовой для бедняков, посещаю работный дом, состою в обществе
29
Благотворительное церковное общество, занимающееся сбором одежды для бедняков.
— О, дорогая миссис Ле-Гейт, — бурно запротестовала гостья в сползающей на глаза шляпке, жена сельского священника из Стаффордшира, — мы все единодушно признаем, что вы прекрасно справляетесь со светскими обязанностями. Вами восхищается весь Кенсингтон. Все поражены, как одна женщина может успевать так много!
Хозяйка выслушала этот панегирик с удовольствием и поглядела на свое платье золотисто-коричневого шелка, скрывая гордую улыбку.
— Что ж, — ответила она, — я могу похвалить себя за то, что справляюсь со всей работой, как полагается!
Она ходила по комнатам, поглядывая по сторонам с таким выражением скромного самодовольства, что казалась почти смешной. Все вещи вокруг были настолько ухожены и отполированы, насколько было под силу хорошей, тщательно обученной прислуге. Нигде ни царапинки, ни пятнышка. Просто чудеса аккуратности. Когда я от нечего делать, в ожидании, пока подадут на стол, попробовал вытащить норвежский кинжал из ножен и обнаружил, что он застрял, я чуть не подпрыгнул, осознав, что среди этой блистающей порядком обстановки могла затаиться ржавчина.
Тут я не мог не вспомнить то, что не раз отмечала Хильда Уайд за полгода совместной работы в клинике Св. Натаниэля: женщины, подвергавшиеся агрессии мужей, почти всегда являлись «выдающимися домохозяйками», как выражаются в Америке, порядочными, способными. Они, неутомимые, практичные матери семейств, весьма гордились своим умением вести дела; их отличала безграничная вера в себя, искреннее желание исполнить свой долг, как они его понимали, — и привычка попрекать своими добродетелями домочадцев так, что вынести этот гнет становилось выше сил человеческих. Самодовольство было их обычным состоянием, нестерпимое самодовольство. Именно такого типа женщины, несомненно, подразумевались в знаменитой фразе: «Elle a toutes les vertus — et elle est insupportable» [30] .
30
«Она обладает всеми добродетелями и потому невыносима» (фр.).
— Клара, дорогая, — сказал ее муж, — не пора ли нам идти к столу?
— Мой милый, глупенький мальчик! Да ведь все мы ждем, когда же ты подашь руку леди Мэйтленд!
Завтрак был великолепен, сервировка — само совершенство. Серебро сверкало; салфетки были помечены художественно вышитой монограммой «X. Л-Г.». Особенно хороши были букеты, украшающие стол. Кто-то похвалил хозяйку за это. Миссис Ле-Гейт качнула головой и улыбнулась:
— Я сама их аранжировала. Дорогой Хьюго, мой рассеянный великан, забыл забрать заказанные мною орхидеи. Вот и пришлось наскоро придумывать что-то взамен из скромных запасов нашей маленькой оранжереи. В общем, если приложить немного вкуса и изобретательности… — С законной гордостью она полюбовалась своим творением и предоставила нам домысливать остальное.
— Однако тебе стоило бы объяснить, Клара… — начал Ле-Гейт умоляющим тоном.
— Ах, мой милый медведь, не будем возвращаться к тому, что уже дважды обсудили, — перебила его Клара со значительной улыбкой. — Point de rochauffes! [31]
31
«Не будем ворошить старое!» (фр.)
32
Свинчатка (плюмбаго) — род тропических цветковых растений, получивший название из-за едкого сока, оставляющего на коже трудносмываемые пятна свинцово-серого цвета. Широко используется в декоративном цветоводстве.
— Хорошо, мама, — ответила Мэйзи с видом робким и запуганным. Казалось, она точно так же пробормотала бы свое «Хорошо, мама», если бы вторая миссис Лe-Гейт велела ей пойти и повеситься.
— А я вчера видела тебя в парке, Этти, на велосипеде, — припомнила сестра Ле-Гейта, миссис Моллет. — Но мне показалось, дорогая, что твой жакет был недостаточно теплым.
— Тетушка Лина, мама не любит, когда я одеваюсь теплее, — девочка передернула плечами, видимо, вспомнив вчерашний холод, — хотя я не отказалась бы.
— Этти, сокровище мое, что за чепуха! Езда на велосипеде — очень активное упражнение! От него ты так разогреваешься — неприлично разогреваешься! В более теплой одежде ты бы просто задохнулась, милочка.
Я уловил острый взгляд, которым сопровождались слова — от него Этти съежилась и стала ковырять вилкой свою порцию пудинга.
— Но вчера было очень холодно, Клара, — продолжала миссис Моллет, отважившись оспорить ее непогрешимое мнение. — Утром дул резкий ветер. А девочка была так легко одета! Разве нельзя позволить ребенку выбирать в том, что касается ее собственных ощущений?
Миссис Ле-Гейт, слегка пожав плечами, была воплощением дружелюбия и рассудительности. Она улыбнулась еще мягче, чем прежде.
— Разумеется, нельзя, Лина, — возразила она искренним и чрезвычайно убедительным тоном. — Мне положено знать, что лучше для моей дорогой Этти, и я недаром наблюдала за нею ежедневно вот уже более полугода, притом прилагая величайшие усилия, чтобы понять, какова ее конституция и к чему она предрасположена. Этти требуется закаливание. Именно закаливание. Ты согласен со мною, Хьюго?
Ле-Гейт смущенно поерзал на своем стуле. Я видел, что мой друг — рослый, чернобородый, мужественный — боится противоречить ей открыто.
— Н-н-ну… возможно, Клара, — начал он, с опаской поглядывая из-под густых бровей, — для такой хрупкой девочки, как Этти, было бы лучше…
Миссис Ле-Гейт состроила сочувственную улыбку.
— Ах, я все время забываю, — проворковала она сладко, — что мой дорогой Хьюго не в состоянии понять принципы воспитания детей. В этом ему отказано природой. Мы, женщины, знаем… — Последовал вздох, полный мудрости. — Они были маленькими дикарками, когда я взялась за них — ты помнишь, Мэйзи? Помнишь, дорогая, как ты разбила зеркало в будуаре, словно необузданная обезьянка? К слову об обезьянках, мистер Котсвоулд, вы уже видели те прелестные, поучительные и забавные французские картинки, выставленные в галерее на Саффолк-стрит? Их автор парижанин, — к сожалению, я все забываю его имя, но он широко известен — то ли Леблан, то ли Ленуар, а может, Лебрен [33] , что-то в этом роде, но это отличный художник-юморист, и он рисует обезьянок, и журавлей, и всевозможных зверушек почти так же оригинально и выразительно, как вы. Учтите, я говорю почти, поскольку никогда не признаю, что какой-то француз способен сделать что бы то ни было так же хорошо, так же потешно и с такой же насмешкой над людьми, как вы создаете своих отшельников и профессоров!
33
Похоже, в сознании рассказчицы совместились такие фигуры, как французский живописец XVII в. Шарль Лебрён, знаменитый медик XIX в. Николя Леблан — и… великий художник Огюст Ренуар.